АННА ИОАННОВНА

После смерти отца в 1696 вместе с матерью и сестрами жила в подмосковном селе Измайлово, где получила домашнее образование. В 1708 по приказу Петра I семья переселилась в Петербург, и в 1710 Анна была выдана замуж за герцога Курляндского Фридриха Вильгельма, который умер в январе 1711 на пути из Петербурга в Курляндию, куда молодые отправились вскоре после свадьбы. Анна хотела было вернуться назад, но по настоянию Петра I вынуждена была жить в Митаве. Враждебно встреченная курляндским дворянством, она уже вскоре попала под влияние русского резидента П. М. Бестужева, который стал ее фаворитом. Находясь в крайне стесненных материальных обстоятельствах, не любимой собственной матерью Анне приходилось постоянно обращаться к российскому двору и своим родственникам в Петербурге с униженными просьбами о помощи. В 1726 в результате интриг А. Д. Меншикова, претендовавшего на курляндский престол, расстроился брак Анны с графом Морицем Саксонским. После отзыва Бестужева с 1727 ее фаворитом стал Э. И. Бирон, от которого по некоторым данным Анна имела сына, официально считавшегося рожденным женой Бирона. В 1730 в условиях династического кризиса после смерти Петра II она была приглашена членами Верховного тайного совета на российский престол и подписала предложенные ей верховниками «Кондиции», ограничивавшие самодержавие. Однако по прибытии в Москву, Анна разорвав «Кондиции», была провозглашена самодержавной императрицей. Ее опорой были сторонники самодержавного правления и гвардия.

Анна Ивановна обладала тяжелым характером, была капризна, отличалась злопамятностью и мстительностью. Петербургский двор времен Анны Ивановны представлял собой смесь старомосковских порядков с элементами новой европейской культуры, привнесенных в Россию петровскими нововведениями. Не имея способностей и склонности к государственной деятельности, императрица проводила время в праздных придворных развлечениях среди шутов, лилипутов, блаженных, гадалок, старух-приживалок. Она любила выступать в роли свахи, обожала охоту, истребляя каждый год по несколько сот загнанных для нее животных. Особую известность получила устроенная ей в феврале 1740 шутовская свадьба князя М. Голицына-Квасника с калмычкой А. Бужениновой в специально выстроенном Ледяном доме. Вместе с тем при дворе были популярны итальянская опера и балет. По приказанию Анны Ивановны был построен театр на 1000 мест, а в 1737 открыта первая в России балетная школа.

Внутренняя и внешняя политика России времен Анны Ивановны в целом была направлена на продолжение линии Петра I. После роспуска в 1730 Верховного тайного совета было восстановлено значение Сената, а в 1731 создан Кабинет министров, фактически управлявший страной. Не доверяя прежней политической верхушке и гвардии, императрица создала новые гвардейские полки - Измайловский и Конный, комплектовавшиеся иностранцами и однодворцами Юга России. Одновременно был удовлетворен ряд важнейших требований дворянства, выдвинутых во время событий 1730. В 1731 был отменен петровский Указ о единонаследии (1714) в части порядка наследования недвижимых имений, учрежден Шляхетский корпус для детей дворян, в 1732 в два раза увеличено жалованье русским офицерам, в 1736 установлен 25-летний срок службы, после которого дворяне могли выходить в отставку, разрешено оставлять одного из сыновей для управления имением. Одновременно была продолжена политика на закрепощение всех категорий населения: указом 1736 все рабочие промышленных предприятий объявлены собственностью их владельцев. Царствование Анны Ивановны отмечено подъемом российской промышленности, прежде всего металлургической, вышедшей на первое место в мире по производству чугуна. Со второй половины 1730-х гг. началась постепенная передача казенных предприятий в частные руки, что было закреплено Берг-регламентом (1739), стимулировавшим частное предпринимательство.

Царствование Анны Ивановны также вошло в историографию и как время «бироновщины», что обычно трактуется как засилье иностранцев и ужесточение полицейских репрессий. В реальности занимавшие высокие должности при ее дворе Бирон, Б. К. Миних, А. И. Остерман, братья Левенвольде и др. участвовали в борьбе за политическое влияние на императрицу наряду с русскими вельможами, не образовывая единой «немецкой партии». Число осужденных в эти годы Тайной канцелярией в среднем почти не отличалось от аналогичных показателей предшествующего и последующего времени, и среди них практически не встречаются дела, связанные с антинемецкими настроениями. Наиболее известны процессы против князей Долгоруких, князя Д. М. Голицына, а также дело А. П. Волынского.

Анна была подчеркнуто набожна, суеверна, проявляла заботу об укреплении православия. При ней были открыты новые духовные семинарии, установлена смертная казнь за богохульство (1738).

Фактическим руководителем русской внешней политики при Анне Ивановне был А. И. Остерман, в 1726 добившийся подписания союзного договора с Австрией, который определил характер внешней политики страны на несколько десятилетий. В 1733-1735 союзники совместно участвовали в войне за «польское наследство», результатом которой было изгнание Станислава Лещинского и избрание на польский престол Августа III. Во время русско-турецкой войны 1735-1739 русская армия дважды (1736, 1738) входила в Крым и разоряла его, были захвачены турецкие крепости Очаков и Хотин. Однако неумелые действия командовавшего армией Миниха, приведшие к большим людским потерям, вынудили Россию подписать невыгодный для нее Белградский мир, по которому она должна была вернуть Турции все завоеванные земли.

Незадолго до смерти Анна Ивановна провозгласила наследником престола своего внучатого племянника малолетнего Ивана Антоновича, а регентом при нем Бирона. Похоронена Анна Ивановна в Петропавловском соборе Петербурга.

* Русско-турецкая война (1735-1739) - велась Россией (в союзе с Австрией) за выход к Черному морю и для пресечения набегов крымских татар. Русские войска под командованием Б. К. Миниха взяли Азов, Очаков, Хотин, Яссы, дважды занимали Крым. Окончилась Белградским миром 1739.

Царствование Анны Иоанновны (1730-1740 гг.)

Юный, всего пятнадцатилетний Петр II, простуженный на Крещенском параде 1730 г., скончался в ночь на 19 января в Москве в Лефортовом дворце. Он был последним по мужской линии из фамилии Романовых и последний похороненный царь в Московском Архангельском соборе. Дальнейшие императоры, по примеру Петра Великого вплоть до последнего Александра III (†1894 г.), похоронены в СПБ Петропавловском Соборе.

Согласно Петровскому закону о престолонаследии, предоставлявшему самодержцу выявлять в этом вопросе свою волю, Екатерина I заранее сделала завещание, чтобы после нее русский престол переходил к ее дочерям от Петра Великого. Сначала к Анне Петровне, а после нее к Елизавете Петровне. Но члены ВТС под водительством кн. Дмитрия Михайловича Голицына решили вернуть престолонаследие на старую линию автоматического старшинства, каковое в данный момент воплощалось в лице вдовы герцога Курляндского и дочери старшего брата Петра Ивана Алексеевича, Анны Иоанновны. Этот неожиданный для последней дар чести нужен был верховникам, чтобы взять верховную власть в свой моральный плен и под давлением последнего осуществить свой революционный план, созревший в среде верховников за время пятилетнего управления ими судьбами России. Задумано было, по примеру ближайшим образом соседней Польши, ограничение монаршего абсолютизма в конституционной форме некоторым аристократическим меньшинством. ВТС постановил впредь "самодержавию не быть". И посему посылал свое лестное предложение к Анне Иоанновне занять престол, с условием подписать и некие, ограничительные "пункты". Замысел этот, резко порывавший с привычной традицией и возбуждавший в широких аристократических кругах после недавнего устранения Меньшикова худшие подозрения о своекорыстных и авантюрных захватах власти, осознан был, как вредная затея, "затейка", как тогда же ее окрестили. Открыто ничего еще не объявлялось, но по существу на верхах никакого секрета о замысле не было. В момент смерти Петра II, около 2-х часов ночи на 19-ое января, во дворце было уже полное собрание правительственных персон и синодских иерархов, потому что перед тем совершалось елеосвящение над умирающим, которое совершили три иерарха: Феофан (Прокопович), Георгий (Дашков) и Феофилакт (Лопатинский). Сначала член ВТС В. Л. Долгорукий просил всех подождать, а потом он же от имени ВТС просил всех собравшихся разойтись и вновь собраться во дворце на утро в 10 часов, и тогда уже всем членам Синода и с почетными членами столичного духовенства. Этим все неверховники исключались из тайного совещания, которым и начался следующий день. В составе верховников были Головкин, Остерман, А.Т. Долгорукий, В. Долгорукий, кн. Д. М. Голицын, петербургский губернатор М. В. Долгорукий, фельдмаршал В.В. Долгорукий и кн. М.М. Голицын. По настоянию Д.М. Голицына сила завещания Екатерины I ослаблялась тем, что она сама была не царского рода. Вместо нее Д.М. Голицын предложил пригласить по старшинству царского рода Анну Ивановну. При этом он и выдвинул не формальный, а реальный интерес. Он не исключал и других кандидатур на престол только бы добиться главнейшего, т. е. конституционного участия в верховной власти. Слова его звучали так: "Ваша воля, кого изволите, только надобно себе полегчить". На запрос Головкина: "как именно?" - Голицын ответил: "Так полегчить, чтобы воли себе прибавить". На это откликов и рассуждений не было. Видимо обдумано это было заранее. За избрание Анны Ивановны проголосовали все. Тогда Д.М. Голицын высказал, что из этого практически следует: "Будь воля Ваша, только надобно послать к Ее Величеству" т. е. конституционные ограничения. Лишь после этого многозначительного постановления верховники вышли к высокому собранию Сената, Синода, генералитета и духовенства, и объявили об избрании на престол Анны Иоанновны. По объявлении этого решения Феофан Прокопович, как старейший член Синода, предложил немедленно отслужить молебен, не без умысла, может быть, закрепить в традиционных формулах звание избранной монархини, как "Благочестивейшей самодержавнейшей". Явно подозревая в этом предложении некую ловушку, верховники отказались от молебна до получения от герцогини Курляндской ее согласия. После этого верховники в срочном порядке засели за выработку конституционных пунктов и инструкций для посланцев, чтобы те были вооружены на всякий случай нужными аргументами. Того же 19-го января вечером уехало в Митаву посольство. Но противная партия, возглавлявшаяся с церковной стороны Феофаном Прокоповичем, ревновала о наследственной линии, указанной самим Петром, и связывала с абсолютизмом христианского монарха все свои реформаторские планы. Для Феофана, в частности, это стало вопросом: быть или не быть? Его детище Св. Синод мог охранять честь, достоинство и просвещенную свободу церкви только под условием непосредственной близости к отеческой монаршей власти. Опыт ВТС и верховников показывал, что начавшееся при них унижение и ограничение церковной свободы, при грозившем ограничении самой монаршей власти, станет окончательно разрушением всей идеологии, ради которой Феофан помогал Петру произвести реформу церковного управления. Естественно, что в этот решающий день, Феофан слился с явно обрисовавшейся оппозицией широкого большинства. Она решила начать борьбу с "затейкой" верховников. С своей стороны она одновременно направила в Митаву свое посольство. С церковной стороны двигателем посольства был Феофан, а с гражданской - Ягужинский, зять канцлера Головкина, задавшего в тайном совещании Голицыну искусительный вопрос: "как же именно полегчить?" С ними был заодно и Курляндский резидент Левенвольд. Он то, пользуясь своей дипломатической неприкосновенностью, и осуществил тайну посольства Ягужинского и Феофана. Предложение оппозиции звучало так: если Её Величество пожелает возвратить себе самодержавие, то содействие ей в этом деле будет широкое. Анна выразила согласие на предложение верховников. Получив об этом формальное уведомление, ВТС снова созвал пленум всех представителей для заслушания результата. Заслушали все молча. На вызов ВТС - высказаться, никто не взял слова. Тогда синодальные члены пригласили всех на молебен и на молебне новую императрицу по старому чину поминали, как "самодержавнейшую". 10.II. Анна прибыла в Москву. Назначена была в церкви правительственная присяга, текст которой не был сообщен Синоду. Уже в церкви Феофан потребовал на просмотр заготовленную формулу. Оказалось, что новая формула была хотя и неопределенной, но приемлемой. Формально начался как бы конституционный период. Но формальные победители чувствовали и просто знали, что Москва, наполнившаяся съехавшимся со всех краев в столицу дворянством, была против них в состоянии бурлящего котла. Этой оппозиционной армии императрица должна была назначить аудиенцию на 25.II. Сговор оппозиции с Анной состоялся уже полностью. Дворянству во главе с кн. Черкасским и графом Муравьевым не нужно было долгих речей. Через Феофана в частности, императрице секретно передан был план как нужно без слов лаконически действовать. Выслушав краткую просьбу дворянства сохранить самодержавие, Анна молча тут же приказала на глазах всех разорвать подписанный ею в Митаве акт самоограничения. Феофан, сыгравший столь удачную для себя роль при воцарении новой императрицы, имел все основания лично, идейно торжествовать. В стиле своего времени и своей школы он даже пустил в оборот написанную им по сему случаю высокопарную оду:

"Прочь, уступай прочь

Печальная ночь!

Солнце восходит,

Свет возводит.

Прочь, уступай прочь

Печальная ночь.

Коликий у нас мрак был и ужас!

Солнце - Анна воссияла,

Светлый нам день даровала..."

Начались реформы под знаком возврата к заветам Петра Великого.

4-го марта последовал манифест об упразднении ВТС и Высокого Сената, и восстановлении Правительствующего Сената "на таком основании и в такой силе, как при Петре Великом был". Однако наличный состав Сената не распускался, оставался прежним, довольно многолюдным (21 лицо). Это была та же олигархия, которая хотела императрицу лишить неограниченности ее прав. Вероятно по совету Остермана, ставшего первым домашним советником Анны. Высота положения Петровского Сената начала казаться как бы конкурирующей с полнотой прав самодержавия, и императрице дается совет в сущности вернуться к комбинации верховных органов власти, созданной после Петра верховниками. Все бразды правления решено вновь сосредоточить в домашнем при императрице совете и всего из трех доверенных лиц. Ему придумано было название Кабинета. Именной указ об этой реформе был дан 18.Х.1731 г.: "Понеже мы, для лучшего и порядочнейшего отправления всех государственных дел, к собственному Нашему Всемилостивейшему решению подлежащих, и ради пользы государственной и верных наших подданных, заблагорассудили учредить при Дворе нашем Кабинет, и в оный определить из министров наших: канцлера графа Головкина, вице-канцлера графа Остермана, действ. тайн. советника кн. Черкасского". Этим Петровская верховная роль Сената фактически упразднена. Сенат из верховного органа превратился в подчиненный Кабинету. За Сенатом автоматически на такое же подчиненное место поставлен и Синод, не говоря о коллегиях. Все эти учреждения особой инструкцией обязаны были подавать в Кабинет ежемесячные рапорты о своей деятельности. По статуту Кабинета с докладами в него не являлся никто. Докладчиками были только кабинет-министры. От их имени объявлялись и резолюции. Кабинет первое время помещался во Дворце и фактически верховно правил государством. Самодержавие конкретизировалось в нем. Получалась тоже своего рода олигархия. Верховная полнота власти этой трехчленной коллегии с 1735 г. была даже открыто законодательно оформлена. Был издан закон о том, что "указы, подписанные тремя кабинет-министрами, получали силу Именных Высочайших Указов". Надо признать, что эта законодательная деятельность Кабинета была напряженной. Число указов, в частности и по ведомству Синода, огромно. В подавляющем большинстве эти указы Синоду исходят только от кабинета министров без ссылок на императорскую власть. Долгое время фактически Кабинет составляли только два лица: Остерман и Черкасский. И Сенат, и Синод, и Коллегии все доклады, по прежней категории адресованные на Высочайшее имя, подавали в Кабинет и даже и прямо адресовали их Кабинету, испрашивая у последнего "высоко повелительной резолюции". Положение Синода было унизительное. Множество его ходатайств оставлялось без ответа, несмотря на их сознательно униженный тон. Синод даже в своих собственных церковных делах боялся свободных действий и на все испрашивал "высоко повелительной резолюции".

Организация аппарата высшей церковной власти в царствование Анны Иоанновны

Все правительства XVIII века, как ни менялись их тенденции, неизменно ссылались на принципы Петровской реформы церкви и во имя ее вводили все свои изменения. И хотя за истекшие два царствования, несомненно, проявилось стремление и активно и пассивно устранить из Петровского Синода первоначальные резкие внешние черты его, скопированные с протестантских Обер-Консисторий, но рядом шла и неумолимая линия секуляризации церковных имуществ. Уже со времени Екатерины I так называемый II Апартамент Синода из чисто светских чиновников, умаляя экономическую власть иерархии, придавал вид более церковный І-му Апартаменту, состоящему только из духовных лиц. Светское правительство было заинтересовано держать в своих руках непосредственно управление недвижимыми церковными имуществами и потому II Апартамент вскоре откровенно переименован просто в особое учреждение Синодального ведомства под именем: Коллегия Экономии Синодального Правления. Сидевший неизменно в Синоде Феофан, конечно, заинтересован был в том, чтобы внести желательные ему исправления в "искажаемую" в его глазах Петровскую реформу в годы "реакции" Екатерины I и Петра II. И с началом царствования Анны он поднял вопрос об исправлениях Синодского аппарата. 20-го мая 1730 г. Синодом получен высочайший указ: "Всем известно коим образом блаженные памяти Его Имп. Вел-во, дядя наш Петр Великий, Правительствующий Духовный Синод учредил... который тогда состоял в довольном числе персон, а ныне оный Синод не в таком состоянии, в каком прежде был. Того ради... благоизволяем оный Синод в добрый порядок привесть".

"Того ради повелеваем Духовному Правительствующему Синоду, снесшись с Правительствующим Сенатом, общим советом учинить следующее: І-е: толикому ли числу персон быть в Синоде, коликое положено в Регламенте, или еще прибавить, и по сколько из каких чинов быть? ІІ-е: персонам, определенным в Синоде непременным ли быть или переменным? И ежели рассуждено будет быть переменным, то во сколько времени переменять? ІІІ-е: выбрать кандидатов по именам для избрания в число, какое определено будет, и оное все учиня, Духовному Синоду обще с Сенатом представить нам для конфирмации".

"А понеже ныне в Синоде число персон зело мало, только четыре обретается, и так малому числу вступить в совет с Сенатом невозможно, того ради повелеваем Дух. Синоду, для совету вышеписанных дел, взять в прибавок из духовных персон, которые есть ныне в Москве, шесть персон, людей к тому достойных, и прилежно стараться немедленно по вышеписанному указу учинить, дабы в настоящих духовных делах непорядку и остановки не было".

Во исполнение указа Синод тотчас же избрал в прибавку к своему только четырехчленному составу еще 8 сочленов с таким расчетом, чтобы в числе 12 его членов было шесть в епископском звании и шесть в звании архимандритов. Дополнительный высочайший указ давал всем им одинаковое звание "членов Синода". С этого момента в Синоде фигурируют новые члены-епископы: Леонид Сарский, Питирим Нижегородский и Иоаким Суздальский. Но по форме и букве закона все они просто назначенные одной государственной властью чиновники.

Конференция Сената с Синодом открылась 9-го июня. С сенатской стороны присутствовали: госуд. канцлер гр. Головкин, кн. А. М. Черкасский (это - будущие Кабинет-министры), кн. Д. М. Голицын и ген. фельдм. Трубецкой. Вопрос сосредоточился, конечно, на пункте, особенно интересовавшем епископскую сторону; о сменяемости или несменяемости членов Синода. Сам Феофан понимал в это время крайности своего первоначального плана в Духовном Регламенте. Теперь все синодальные архиереи стояли дружно за преобладание в составе Синода архиерейского представительства, за несменяемость и за исключение членов из белого духовенства. Спорили об этом целых три заседания и заготовили для утверждения верховной властью два спорных мнения: Синода и Сената. На доклад Синода представлено обширное и патетическое опровержение Сената, написанное в духе первой редакции Дух. Регламента Феофана, со всей ее враждебной подозрительностью к русскому епископату. Поведение в этом вопросе Феофана остается загадочным. Связав себя с правительством Анны, Феофан не мог сливаться с архиерейской внутренней оппозицией ему. А лица, окружавшие трон, как раз настраивались по отношению к русскому епископату на тот отрицательный лад, какой характеризовал Петра и Феофана в момент начертания Регламента. Сенат с подозрением отвергал принцип несменяемости членов Синода, как попытку "получить большую власть и силу", и пугал правительство теми же опасениями, какие высказывались в Регламенте по отношению к правам патриарха. Сенат писал: "В Синоде весьма надлежит членам быть переменным. А ежели быть непременным, то не произошли бы таковые опасности, каковые в Регламенте на 6-м и 7-м листах Его Имп. В-во изобразить и напечатать указал. И хотя те опасности к единой персоне употреблены, а не ко всему духовному правительству, однако ж ясный и у всех еще в памяти образ тому был: что Федос, бывший архиеп. Новгородский, который, хотя не один в правлении Синодском был, но как член присутствовал вице-президентом, усилился милостью блаженныя и вечнодостойныя памяти Их Вел. Г. Имп. и Гос. Имп-цы происходил лукаво и вымышлено и ложными клеветами приводил многих в немилость Его Им. Вел-ва, о чем и письма у него вынуты. Потом же чинил и Самого его Государя Высокому соизволению некоторые дела противные, желая себе сильного властолюбия и несытного сребролюбия и лакомства, нося на себе милость блаж. памяти Г. Имп. Петра Великого и Ее В-ва Г. Им-цы, взяв на себя неумеренную амбицию, еще при жизни Им. Петра В. некоторые противные воле Его В-ва дела показывал". Далее Сенат не без язвительности намекал на ряд доносов на корыстное хозяйство в его церковных имениях Феофана (Прокоповича), фактически несменяемого члена Синода и не дававшего хода возбуждаемым против него обвинительным делам. Заключение Сената таково: "И ежели впредь синодальные члены будут без перемены, то хотя бы от них кому какие противности и обиды ни происходили, бить челом и доносить на них не посмеют". Спор Сената с Синодом решен был при Дворе Императрицы именным указом от 21-го июля. Верховная власть не встала по букве ни на ту, ни на другую спорящие стороны. Принципиальный вопрос о непременности членов Синода был просто обойден в указе молчанием. Количество членов для Синода определено было в 9 человек. В это число членов Синода включено два белых протопопа. Получилось в Синоде архиерейское меньшинство, только четыре: Феофан и помянутые - Леонид, Питирим и Иоаким, а Георгий, Игнатий и Феофилакт исключены, как уже вовлеченные в процессы, или подозрительные. Наступившая полоса архиерейских процессов повела к оскудению состава Синода, дошедшего в 1738 г. только до четырех лиц, из коих лишь один был архиепископ, с ним два архимандрита и один протопоп. к концу Аннинского правительства 1740 г. в составе Синода было всего 3 лица: 2 архиерея и один протопоп. Широковещательный указ 1730 г. о каком-то возвращении Синода к первоначальной высоте Петровского времени был забыт в атмосфере Кабинетской диктатуры. Синод был унижен наравне с Сенатом. Верховники командовали, и "именные указы" Синод получал от трех Кабинет министров. О "высоко повелительных резолюциях" уже не упоминалось. Феофан, увлеченный своими розысками, унижал Синод, обращая его в одно из орудий Тайной Канцелярии. Даже назначение епископов и др. духовных сановников, вопреки Дух. Регламенту, который предоставлял Синоду власть предлагать на усмотрение императора двух кандидатов на архиерейство, при Анне Иоанновне грубо нарушалось. Синод делает предложение кандидатур с указанием распределения баллотировочных голосов, а ему присылается из Кабинета министров прямо высочайший указ с указанием архимандрита для поставления его в сан епископа. По Дух. Регламенту Синод распоряжался всеми назначениями на места архимандритов и игуменов без доклада какой-либо высшей инстанции. А теперь, независимо от представлений Синода, последнему присылались из Кабинета приказы то назначить, то убрать такого-то архимандрита. Даже низшие клирики иногда назначались "высочайшим" Кабинетским приказом.

15.IV.1738 г. Коллегия Экономии просто изъята из ведомства Синода и передана Сенату. Вместе с ней туда же переданы бывшие еще при Синоде устарелые по имени учреждения: - Приказы Дворцовый и Казенный. С этой передачей Синод лишился всяких своих сумм, стал голым, бюрократическим учреждением, которое могло содержаться только жалованьем из обшей государственной казны. Синод должен был представить проект сметы его "штатов". Представленный им бюджет сводился к 32 867 руб. Сенат сократил эту сумму до 26 665 руб. Жалованье членам Синода по этим штатам положено: архиереям в 1 500 руб. годовых, архимандритам 1 000 руб., протопопам - 600 руб. Но и этого жалованья члены Синода не могли получить за целый ряд годов. Чем они кормились? Только доходами от своих епархиальных мест, что предшествующие правительства после Петра считали для членов Синода делом недозволенным. Положение, помимо материальной стороны, было несомненно унизительное.

Может встать вопрос, почему в изложении судеб Св. Синода, как высшего церковного управления, уже в течение двух десятилетий мы не ведем речи о роли в нем обер-прокурора? Во-первых, в течение Аннинского десятилетия в 1730-1740 гг. обер-прокурора в Синоде, как и в Сенате генерал-прокурора, не было, в виду их отмены. Во-вторых, петровский обер-прокурор по началу был такой незаметной фигурой, без всякого влияния на ход синодских дел, что с позднейшей точки зрения XIX в. это требует даже особого разъяснения. Члены Синода первого десятилетия искренно не понимали роли этого впоследствии грозного "ока государева".

Все административно организационные преобразования Петра были сознательно построены на синтезе личного начала с коллегиальным. В известном труде проф. Градовского "Высшая администрация в России XVIII столетия и генерал-прокуроры" автор так мотивирует происхождение Петровской обер-прокуратуры: "велико было доверие Петра к коллегиальной форме, но еще больше было его недоверие к членам Коллегий". Поэтому, как только в 1722 г. Петр назначил для контроля Сената генерал-прокурора, так тотчас же, в параллель ему, для Синода создал должность обер-прокурора. Указ Петра был краток: "выбрать из офицеров доброго человека, кто б имел смелость и мог управление Синодского дела знать. И быть ему обер-прокурором и дать ему инструкцию, применяясь к инструкции генерал-прокурора Сената". В дополнительно последовавшей затем инструкции даются и общие определения новой должности и некоторые детальные ее функции. Общая задача должности определяется образным выражением "ока государева". Ее государственный, а не церковный интерес выражается в определении обер-прокурора, как "стряпчего по делам государственным". Формальные права обер-прокурора, их функции определялись так: "чтоб не на столе только дела вершились, но самым действом по указам исполнялись". Служебные обязанности его описывались так. Он присутствует на заседаниях Синода, следит за закономерностью его постановлений, в случае нарушения закона он ход дела останавливает, а в случае непослушания Синода, доносит непосредственно своему верховному начальству. Но дальнейшие инструкции, пояснявшие функции обер-прокурора, были противоречивы, запутывали его отношения к верховному источнику власти. Было указано Синоду, что в случаях походного или военного отсутствия императора из России, сам Синод, признавая за своим обер-прокурором важные и тяжкие проступки, имел право арестовать "око Государево" и отдать его под суд, но наказания не чинить без прямых указаний верховной власти. Никакого давления на свободу мнений и действий Синода ни в идее, ни в инструкциях обер-прокурорской власти не намечалось. В этой атмосфере неопределенности, непонимания Синода, и его отношения к новой должности, как к пятому колесу, и началась деятельность новых государственных чиновников в некоей творческой свободе. Каждый из первых обер-прокуроров окрашивал свою деятельность свойственными ему интересами. Первый об. прокурор, полковник И. В. Болтин, несколько раз проявлял усердие по части экономии казенных средств. Например, новоназначенные члены вновь учрежденного Синода, Регламент которого был подписан Петром только 14-го февраля 1721 г., "на радостях" выписали себе жалованье от 1-го января. Для Болтина это был случай проявить свое контрольное право хотя бы и в применении к прошлому моменту, предшествовавшему даже самому учреждению должности обер-прокурора. Но Петр Великий был так рад беспрепятственной реализации новозадуманного аппарата управления церковью, так успокоен молчаливым приятием его руководящей группой епископов, что не имел никаких мотивов отравлять эту свою радость денежными придирками к тем, кто ему помог осуществить его мечту. Синод победил об. прокурора. И победитель и побежденный еще не понимали всей парадоксальности этого факта на фоне всей дальнейшей истории. Непонимание и самим Петром и всем синодским ведомством принципиальной роли об. прокурора символизировалось еще и тем, что жалованье ему было положено убогое в 330 руб. годовых. Тогда как, напр., секретарю Синода Тишину было положено 1 000 руб. Уродливость была в том, что это свое грошовое жалованье Болтин до 1724 г. никак не мог получить из казны и в конце 1723 г. подавал через Синод слезницу на Высочайшее имя "о своей скудости... и по тому моему челобитью прошу, чтоб Ваше Святейшество благоволили сообщить ведение Прав. Сенату, дабы за Вашим предстательством по тому моему челобитью милостивое рассмотрение учинили". Синод, снисходя к тяжелому положению Болтина, в кредит выплатил ему из своих сумм единовременно 300 руб. (!!). Никто временно не догадывался, что "око Государево" без личных докладов Государю есть пустое слово, власть без власти. И потому положение Болтина в Синоде было унизительное. Даже Московская Духов. Консистория оспаривала пред Синодом право об. прокурора делать ей указания. Болтин явно нервничал. Он добивался, чтобы члены Синода дали ему сведения об их доходах от епархий и монастырей. По ходу дела Болтин потребовал, чтобы секретарь Синода Тишин явился к нему на дом. Тишин наотрез отказался. Болтин, по букве закона, послал к нему на дом капрала для сдачи шпаги. Но Тишин капралу шпаги не сдал, ибо считал себя стоящим по службе в майорском ранге. Болтин потребовал у Синода "сатисфакций о непослушании и противности", но так их и не получил. Синод не признавал за Болтиным права даже представлять к наградам исполнявших его поручения. Сношения с Верховной властью велись через Феофана, через него же получались и личные высочайшие указы. Болтин был ненужным пятым колесом, маленьким чиновником.

Очутившись под пятой у Феофана, как лицо зависимое и гонимое, Болтин незаметно, как бы по долгу своей контрольной роли, спутался с партийно враждебной Феофану интригой Феодосия (Яновского). Тот затеял против Феофана задиристое дело о недочете сумм по Псковскому архиерейскому дому. Болтин назойливо не раз напоминал об этом деле в заседаниях Синода. Когда, наконец, Феофан добился у Екатерины ареста Феодосия по виновности политической, то и Болтин, как не исполнивший своего дозорного долга, посажен был в крепость. Вместе с указом 1725 г. о ссылке Феодосия подписан указ и о ссылке Болтина в Сибирь, пока с правом получения там какой-нибудь службы. Но Феофан доконал его. Приказал докопаться в архиве до разных формальных "упущений" Болтина, и тот вдогонку был лишен и этого права. Лишь через два года Болтин был прощен и сделан вице-губернатором в Сибири.

После Болтина об. прокурором был назначен лейб-гвардии капитан А. П. Баскаков. Контрольное положение его могло бы быть сильнее его предшественника. Специальная инструкция возложила на него регулярные доклады верховной власти о делах Синода. Но, увы, инстанцию верховной власти в этот момент заменял уже В. Т. С. И по-прежнему, довольно абсурдно Баскаков принужден был через Синод плакаться о неуплате ему жалованья. Синод по-прежнему пренебрегал протестами об. прокурора и даже направлял к нему свои "указы", напр., о возврате вещей, отобранных у арестованного Феодосия Яновского. Это почти анекдотично, что чиновники Синода отказывались вести деловой об. прокурорский журнал. Баскаков просил Синод дать экзекутору соответствующую инструкцию. Синод обсудил дело, составил справу и отослал ее об. прокурору "при указе", что экзекутор не нуждается в новой инструкции и что об. прокурорский журнал вообще "излишен". Нельзя было не оскорбиться таким положением и в 1726 г. Баскаков перепросился во второй Апартамент Синода чиновником по экономическим делам, а в Синод был назначен уже просто прокурор (ибо произошла общая перестройка Структуры власти) Раевский, служивший в Московском монастырском приказе. Характерна реакция Синода на эту перемену. Синод не обрадовался избавлению от контролера с высоким титулом, а обиделся. Конечно, за понижение в сравнении с Сенатом, где об. прокурор оставлен. Синод, выслушав указ, положил его в папку "нерешенных" дел, в надежде выхлопотать изменение закона. Баскаков, поэтому, уже сидя во втором Апартаменте, еще долго числился и об. прокурором Синода. Сидя в экономическом Апартаменте, он допекал Синод за различные, по его мнению, "излишние" сборы. Синод не сдавался, и Феофан (Прокопович) в царст. Анны добился смещения Баскакова, припутав его к делу митр-тов Георгия (Дашкова) и Игнатия (Смолы) с обидной мотивировкой в указе (2.XII.1730 г.): "Алексея Баскакова за оплошку против должности об. прокурорской вычесть у него из жалованья за четверть года и от об. прокуроров отставить". Так об. прокуроры летели как пух от одного дуновения Феофана.

Нового назначения на место Баскакова не было. Аннинский Сенат 1730 г. отменил самый орган ген. прокурорского надзора. Правительство перешло на Кабинетскую систему. Лишь по кончине Анны в 1740 г. Сенат вновь получил ген. прокурора в лице кн. Трубецкого. Трубецкой задумал не возвращать контролеру Синода звания об. прокурора, а дать только прокурора и даже испросил у Бирона назначения таковым ген. провиантмейстера, Н. С. Кречетникова. Не успел последний приехать из Москвы, как совершился переворот. Бирон свергнут. Наступило регентство Анны Леопольдовны. Все назначенцы Бирона уволены. Новому Кабинету Министров Сенат докладывал, что прокурорские обязанности можно было бы поручать старейшим членам Коллегий, в частности, в Синоде - "одной из первых духовных персон". Полная утрата первоначального смысла и роли Петровской обер-прокуратуры!

Синод просто начал жить без всякой об. прокуратуры. Это был лишь краткий миг. Воцарилась Елизавета.

Страница сгенерирована за 0.09 секунд! Д/ф "Русские цари:правление Анны Иоанновны (1730–1740)" | Шутовство при дворе и интересные факты.

Итак, в 1730 году, неожиданно для всех (и для самой себя) Анна Ивановна стала самодержицей. Современники оставили о ней в основном неблагоприятные отзывы. Некрасивая, излишне полная, громогласная, с тяжелым и неприятным взглядом, эта 37-летняя женщина была подозрительна, мелочна и груба. Она прожила нелегкую жизнь.

Родилась Анна в 1693 году в царской семье и в 1696 году после смерти отца - царя Ивана V Алексеевича - поселилась с матерью, вдовствующей царицей Прасковьей Федоровной и сестрами Екатериной и Прасковьей в подмосковном дворце Измайлово. Здесь и прошло ее детство. В 1708 году оно неожиданно оборвалось. По указу Петра I семья царицы Прасковьи Федоровны переехала жить в Санкт-Петербург. Вскоре, в 1710 году Анну выдали замуж за Фридриха-Вильгельма - герцога соседнего с Россией государства Курляндии (на территории современной Латвии). Так Петр хотел упрочить позиции России в Прибалтике и породниться с одной из знаменитых династий Европы. Но молодожены прожили вместе всего 2 месяца - в начале 1711 года на пути в Курляндию герцог неожиданно умер.

Портрет царя Ивана V, Музеи Московского кремля

Тем не менее Петр I распорядился, чтобы Анна следовала в Митаву и поселилась там как вдова герцога. Как в случае с браком, так и в истории с переездом в чужое государство, никто не спрашивал Анну. Ее жизнь, как и жизнь всех других подданных Петра Великого, была подчинена одной цели - интересам государства. Вчерашняя московская царевна, ставшая герцогиней, была несчастна: бедна, зависима от воли царя, окружена враждебным курляндским дворянством. Приезжая в Россию, она тоже не находила покоя. Царица Прасковья не любила среднюю дочь и до самой своей смерти в 1723 году всячески ее тиранила.

Царица Прасковья Федоровна Saltikova, вдова Ивана V

Перемены в жизни Анны относятся к 1727 году, когда у нее появился фаворит - Эрнст-Иоганн Бирон, к которому она сильно привязалась и стала поручать ему государственные дела. Известно, что Анна не разбиралась в управлении страной. Для этого у нее не было необходимой подготовки - учили ее плохо, да и умом природа ее не наградила. Не было у Анны и желания заниматься государственными делами. Своим поведением и нравами она напоминала необразованную мелкопоместную помещицу, которая со скукой смотрит в окно, разбирает склоки дворни, женит своих приближенных, потешается над проделками своих шутов. Кривлянье шутов, среди которых встречалось немало знатных вельмож, составляло важную часть жизни императрицы, которая также любила содержать возле себя различных убогих, больных, лилипутов, гадалок и уродов. Такое времяпрепровождение не было особенно оригинально - так жили в Кремле ее мать, бабушка и другие родственники, которых всегда окружали приживалки, чесавшие им на ночь пятки, и бахарки-сказочницы.

Портрет герцога Курляндского Э. И. Бирона

Русские цари: Анна Иоанновна Годы правления: 1730 — 1740 гг.(СМОТРИМ ВИДЕО)

Императрица Анна Иоанновна. 1730-е годы.

Портрет Анны Иоанновны на шёлке. 1732 г

Анна была человеком переломной эпохи, когда старое в культуре сменялось новым, но еще долго соседствовало с ним. Поэтому наряду с традиционными шутами и приживалками при дворе Анны в специально построенном театре на тысячу мест ставились итальянские оперы и комедии. Слух и зрение придворных во время обедов и праздников услаждали оперные певцы и балерины. В историю русского искусства время Анны вошло датой основания в 1737 году первой балетной школы. При дворе была образована хоровая капелла, работал приглашенный из Италии композитор Франческо Арайя. Но более всего Анна, не в пример московским царевнам, увлекалась охотой, точнее стрельбой. Это было не просто увлечение, а глубокая страсть, которая не давала царице покоя. Она часто стреляла по летящим в небе воронам, уткам, била в цель в крытом манеже и в парках Петергофа.

Участвовала она и в грандиозных охотах, когда загонщики, охватив гигантское пространство леса, постепенно (нередко неделями) сужали его и гнали лесных обитателей на поляну. Посредине нее стоял специальный высокий экипаж - «ягт-ваген» - с вооруженной императрицей и ее гостями. И когда обезумевшие от ужаса звери: зайцы, лисицы, олени, волки, медведи, лоси - выбегали на поляну, предусмотрительно огороженную стеной из корабельной парусины, тогда начиналась омерзительная бойня. Только за лето 1738 года Анна лично застрелила 1024 животных, в том числе 374 зайцев и 608 уток. Сколько же всего зверей убила царица за 10 лет, даже трудно и представить!

Шутовство при дворе Анны Иоанновны

Валерий Якоби (1834-1902) Шуты при дворе императрицы Анны

(Композиция включает 26 фигур: собравшихся в спальне недомогающей императрицы Бирона (сидит у ее изголовья) и придворных стараются развеселить шуты, играющие в чехарду. Это М.А. Голицын (стоит согнувшись) и Н.Ф. Волконский (вскочил на него), А.М. Апраксин (растянулся на полу), шут Балакирев (возвышается над всеми), Педрилло (со скрипкой) и д"Акоста (с бичом). У кровати - графиня Бирон, за столом играют в карты статс-дама Н.Ф. Лопухина, ее фаворит граф Левенвольде и герцогиня Гессен-Гомбургская, позади них - граф Миних и князь Н. Трубецкой. Подле Бирона - его сын с биочм и начальник Тайной канцелярии А.И. Ушаков. Рядом сидят - будущая правительница Анна Леопольдовна, французский посол де Шатарди и лейб-медик Лесток. На полу, возле постели - карлица-шутиха калмычка Буженинова. В стороне у насеста с попугаями - поэт В.К. Тредиаковский. У входа - с негодованием взирает кабинет-министр А. Волынский)

О шутах Анны Иоанновны известно больше, чем о ее министрах. Особенно знаменит шут Иван Балакирев.

В 1735 году императрица писала московскому генерал-губернатору Салтыкову:
Семен Андреевич! Пошли кого нарочно князь Никиты Волконского в деревню… и вели роспросить людей… как он жил и с кем соседями знался, и как их принимал - спесиво или просто, также чем забавлялся, с собаками ль ездил или другую какую имел забаву… а когда дома, то каково жил, и чисто ли в хоромах у него было, не едал ли кочерыжек и не леживал ли на печи… Сколько у него рубах было и по скольку дней он нашивал рубаху.
Это письмо о новом придворном шуте князе Волконском. Поиск наиболее достойных кандидатов в придворные дураки был делом ответственным. Поэтому-то Анна и хотела знать, каков князь Волконский по нраву, чистоплотен ли, не портит ли в палатах воздух, чем увлекается в свободное от безделья время.
Не каждый кандидат мог попасть в придворные дураки и «дурки» (так называли шутих. - Е. А.). Не прошло и нескольких лет, как среди шутов двора Анны Иоанновны были самые лучшие, «отборные» дураки в России, подчас люди известные, титулованные. Сразу же отмечу, что княжеский или графский титул не открывал дороги в шуты. При этом ни сами шуты, ни окружающие, ни Анна Иоанновна не воспринимали назначения в шуты как оскорбление дворянской чести. Для всех было ясно, что шут, дурак, исполняет свою «должность», памятуя о ее четких границах. В правила этой должности-игры входили и известные обязанности, и известные права. Шут, действительно, мог сказать что-то нелицеприятное, но мог и пострадать, если выходил за рамки, установленные повелителем. И все же роль шута была весьма значительна, и оскорблять шута опасались…
В «штате» Анны было шесть шутов и около десятка лилипутов - «карлов».

Свадьба карликов в 1710 году.

Самым опытным был «самоедский король» Ян д’Акоста, которому некогда царь Петр I подарил пустынный песчаный островок в Финском заливе. Петр часто беседовал с шутом по богословским вопросам - ведь памятливый космополит, португальский еврей д’Акоста мог соревноваться в знании Священного Писания со всем Синодом. Упомянутый выше Волконский, вдовец, супруг той бедной Асечки, чей салон разгромил Меншиков, также стал полноправным шутом при дворе Анны.

У него были важные обязанности - он кормил любимую собачку императрицы Цитриньку и разыгрывал бесконечный шутовской спектакль - будто он по ошибке женился на князе Голицыне. С другим шутом, неаполитанцем Пьетро Миро (или в русской, более непристойной редакции «Педрилло») Анна обычно играла в подкидного дурака, он же держал банк в карточной игре. Исполнял он и разные специальные поручения императрицы: дважды ездил в Италию и нанимал там для государыни певцов, покупал ткани, драгоценности, да и сам приторговывал бархатом. Граф Алексей Петрович Апраксин был из знатной, царской семьи, племянник генерал-адмирала Ф. М. Апраксина и царицы Марфы Матвеевны. Этот шут был проказником по призванию. О нем говорил Никита Панин, что это «несносный был шут, обижал всегда других и за то часто бит бывал». Возможно, за ревностное исполнение своих обязанностей он получал от государыни богатые пожалования.

Жизнь и судьба еще одного вельможного шута - князя Михаила Голицына - весьма трагичны. Он был внуком князя Василия Васильевича Голицына - первого сановника царевны Софьи, жил с дедом в ссылке, потом был записан в солдаты. В 1729 году он уехал за границу. В Италии Голицын перешел в католицизм, женился на простолюдинке-итальянке и потом с ней и ребенком, родившимся в этом браке, вернулся в Россию. Свою новую веру и брак с иностранкой Голицын тщательно скрывал. Но потом все открылось, и в наказание за отступничество Голицына взяли в шуты. Все могло случиться иначе, и Голицын попал бы, в лучшем случае, в монастырь.
Однако до императрицы Анны дошли сведения о необычайной глупости Голицына. Она приказала привезти его в Петербург и взять ко двору. Следы же его несчастной жены-итальянки теряются в Тайной канцелярии. Муж же ее благополучно жил при дворе и получил прозвище Квасник, потому что ему поручили подносить государыне квас. Именно этого Квасника и решила шутовски женить Анна Иоанновна в знаменитом Ледяном доме, построенном весной 1740 года на Неве…

Иван Иванович Лажечников "Ледяной дом" Исторический роман (читать онлайн)

Ледяной дом - Валерий Иванович ЯКОБИ (1833-1902)

Действующие лица: Шут Иван Балакирев

Но все-таки главным шутом императрицы Анны был единодушно признан Иван Емельянович Балакирев. Столбовой дворянин, ловкий и умный, он чем-то приглянулся при дворе и был зачислен в придворный штат. Балакирев сильно пострадал в конце царствования Петра I, оказавшись втянутым в дело фаворита царицы Екатерины Виллима Монса. Он якобы работал у любовников «почтальоном», перенося записочки, что вполне возможно для добровольного шута. За связь с Монсом Балакирев получил 60 ударов палками и был сослан на каторгу. Подобные обстоятельства, как известно, мало способствуют юмористическому взгляду на мир. К счастью для Балакирева, Петр вскоре умер, Екатерина I вызволила с каторги верного слугу, а при Анне Иоанновне отставной прапорщик Балакирев стал шутом. Тут-то он и прослыл большим остроумцем и прекрасным актером.
Всякое профессиональное шутовство - всегда представление, спектакль. Анна и ее окружение были большими охотниками до шутовских спектаклей, «пьес» шутов. Конечно, за этим стояло древнее восприятие шутовства как дурацкой, вывернутой наизнанку традиционной жизни, шутовское воспроизведение которой и смешило зрителей до колик, но было порой непонятно иностранцу, человеку другой культуры. Каждый шут имел в «спектакле» свою, затверженную роль. Но шутки-интермедии Балакирева, густо замешанные на непристойностях, были особенно смешны, они тянулись порой годами. При дворе долго разыгрывался карточный «спектакль» Балакирева - в придворной карточной игре он стал проигрывать лошадь. О том, что Балакирев проиграл уже половину скакуна, Анна написала в Москву и просила высших чиновников помочь несчастному отыграть животное. В шутовские «спектакли» Балакирева втягивались не только придворные и высшие чины, но и иерархи церкви. Раз Балакирев стал публично жаловаться на свою жену, которая отказывала ему в постели. Этот «казус» стал предметом долгих шутовских разбирательств, а потом Синод на своем заседании принял решение о «вступлении в брачное соитие по-прежнему» Балакирева со своей супругой. Пикантность всей ситуации придавал известный всем факт сожительства Бирона с Анной. Почти так же открыто, как при дворе обсуждали беды Балакирева, в обществе говорили, что Бирон с Анной живут как-то уж очень скучно, «по-немецки, чиновно», и это вызывало насмешку.

Смех, который вызывали проделки одного шута, всегда огорчал других. Периодически вспыхивали непристойные распри и драки шутов, и весь двор катался со смеху, вспоминая «сражения» этой «войны»… А между тем распри шутов бывали нешуточные. Борьба за милость государыни тут шла с не меньшим напряжением, чем в среде придворных и чиновников: с кляузами, подлостями и даже мордобоем. А это и было смешно… Свары и драки шутов особенно веселили государыню. Но следует знать, что смешить - грязная работа и довольно мерзкое зрелище. Если бы нам довелось увидеть шутки Балакирева и ему подобных, то ничего кроме отвращения к этому похабному представлению, замешенному на вульгарных шутках о проявлениях «низа», мы бы не испытали. Люди же прошлого иначе относились к непристойным словам и грубым выходкам шутов. Психологическая природа шутовства состояла в том, что шут, говоря непристойности, обнажая душу и тело, давал выход психической энергии зрителей, которую держали под спудом строгие, ханжеские нормы тогдашней морали. Как пишет историк Иван Забелин, «на то и существовал в доме дурак, чтобы олицетворять дурацкие, а в сущности, вольные движения жизни». Императрица Анна была ханжой, блюстительницей общественной морали, но при этом состояла в незаконной связи с женатым Бироном. Отношения эти осуждались верой, законом и народом. Об этом государыня отлично знала из донесений Тайной канцелярии. Поэтому не исключено, что шуты с их непристойностями и скабрезностями, обнажением «низа» позволяли императрице снимать неосознанное напряжение, расслабляться. Не смешно было только самому Балакиреву. Это была его работа, служба, тяжелая и порой опасная. Поэтому, когда в 1740 году умерла императрица Анна, Балакирев выпросился в свою рязанскую деревню и провел там, в тиши и покое, остаток жизни - 20 лет. Свое Балакирев уже отшутил.
Заметным событием анненской эпохи стало строительство в феврале 1740 года на льду Невы Ледяного дворца. Делалось это к шутовской свадьбе князя Михаила Голицына по кличке Квасник с калмычкой Авдотьей Бужениновой.

Возле дворца стояли ледяные кусты с ледяными ветками, на которых сидели ледяные птицы. Ледяной слон в натуральную величину трубил, как живой, и выбрасывал по ночам из хобота горящую нефть. Еще больше потрясал сам дом: через окна, застекленные тончайшими льдинками, виднелась мебель, посуда, лежащие на столах предметы, даже игральные карты. И все это было сделано изо льда, выкрашенного в естественные для каждого предмета цвета! В ледяной спальне стояла «уютная» ледяная постель.

После долгих церемоний, более похожих на издевательства, в спальню привезли в клетке, как зверей, молодоженов. Здесь они под охраной солдат провели целую ночь так, что от холода зуб на зуб не попадал. Зато царица и ее придворные были очень довольны ледовым праздником.

Легенды и слухи: Царь-колокол

При Анне, в 1735 году, для колокольни Ивана Великого в Кремле был отлит знаменитый Царь-колокол, как его называли в документах - «Успенский Большой колокол». Эту работу доверили литейщику Ивану Маторину. Прежний колокол, отлитый в 1654 году, упал и разбился во время пожара 1701 года при царе Алексее Михайловиче. Его грандиозные обломки (весил он 8 тыс. пудов), лежавшие с тех пор у подножья колокольни, привлекали всеобщее внимание. Императрица Анна в 1731 году решила в память о своем царственном деде отлить новый, еще больший колокол весом в 9 тыс. пудов. Были изготовлены чертежи, на поверхности колокола предстояло изобразить «образы и персоны» Анны Иоанновны и Алексея Михайловича. С осени 1734 года началась отливка, точнее, растопка меди в специальных печах-домнах. Двое суток непрерывно горели печи, но вдруг на третий день часть меди прорвалась и ушла под печь. Маторин, чтобы восполнить потерю, начал бросать в печь старые колокола, олово, старые медные деньги. Однако растопленная медь вновь вырвалась из печей, загорелись окружающие печь сооружения. Пожар с трудом погасили, а отливка колокола закончилась полной неудачей. Вскоре от огорчения Маторин умер, а его дело продолжил сын Михаил, бывший при отце помощником. 25 ноября 1735 года колокол был отлит. Мы не знаем, когда колокол получил привычное теперь название «Царь-колокол», но другого такого медного монстра нет нигде в мире. Он весит даже больше, чем хотела императрица Анна - 12 327 пудов. После отливки колокол так и остался стоять в глубокой яме, потому что поднять его никак не удавалось. Только через сотню лет, в 1836 году, да и то со второго раза, этого гиганта за 42 минуты и 33 секунды сумел вытащить из ямы великий инженер и архитектор Огюст Монферран, создатель Александровского столпа и Исаакиевского собора. Возможно, колокол подняли бы и раньше, да в этом не было острой необходимости - он был давным-давно никому не нужен. Дело в том, что через год после отливки колокола, 29 мая 1737 года, в Кремле начался cтрашный пожар. Он охватил деревянное сооружение над ямой, в которой стоял колокол. Пожарные тушили огонь, заливая его водой. К этому времени колокол раскалился, и как только вода попала на него, он лопнул. Так никогда и не загудел самый большой колокол в мире…

5 (16) октября 1740 года Анна Иоанновна села обедать с Бироном. Вдруг ей стало дурно, она упала без чувств. Болезнь признали опасной. Среди высших сановников начались совещания. Вопрос о престолонаследии был давно решён, своим преемником императрица назвала двухмесячного ребёнка, Иоанна Антоновича. Оставалось решить, кто будет регентом до его совершеннолетия, и Бирон смог собрать голоса в свою пользу.

16 (27) октября с больной императрицей сделался припадок, предвещавший скорую кончину. Анна Иоанновна приказала позвать Остермана и Бирона. В их присутствии она подписала обе бумаги — о наследстве после неё Иоанна Антоновича и о регентстве Бирона.

В 9 часов вечера 17 (28) октября 1740 года Анна Иоанновна скончалась на 48-м году жизни. Врачи причиной смерти объявили подагру в соединении с мочекаменной болезнью. Похоронили её в Петропавловском соборе в Петербурге.

Петропавловский собор и Великокняжеская усыпальница.

5.1. Дворянская политика. С самого начала своего правления Анна Иоанновна попыталась вычеркнуть из сознания своих подданных даже память о кондициях. Она ликвидировала ВТС, создав вместо него Кабинет министров во главе с Остерманом. С 1735 г. подпись 3-х кабинет министров по ее указу приравнивалась к подписи императрицы. Долгорукие и Голицын были репрессированы.

Постепенно Анна пошла на удовлетворение наиболее насущных требований русского дворянства:

Был ограничен 25 годами срок их службы;

Отменена та часть Указа о единонаследии, которая ограничивала право дворян распоряжаться имением при его передаче по наследству;

Облегчено получение офицерского чина, в этих целях создан кадетский дворянский корпус, по окончанию которого присваивалось офицерское звание;

Разрешено записывать дворян на службу с младенческого возраста, что давало им возможность по достижению совершеннолетия получить офицерский чин по выслуге.

5.2. Личность Анны Иоанновны . Точную характеристику личности новой императрицы дал В.О. Ключевский: Рослая и тучная, с лицом более мужским, чем женским, черствая по природе и еще более очерствевшая при раннем вдовстве... среди придворных приключений в Курляндии, где ею помыкали, как русско-прусско-польской игрушкой, она, имея уже 37 лет, привезла в Москву злой и малообразованный ум с ожесточенной жаждой запоздалых удовольствий и грубых развлечений .

Забавы Анны Иоанновны стоили казне очень дорого, и хотя она, в отличие от Петра, терпеть не могла спиртное, содержание ее двора обходилось в 5-6 раз дороже. Более всего она любила наблюдать за шутами, среди которых были представители знатнейших фамилий - князь М.А. Голицын, граф А.П. Апраксин, князь Н.Ф. Волконский. Не исключено, что таким образом Анна продолжала мстить аристократии за свое унижение кондициями, тем более что ВТС не разрешил в свое время въезд в Россию ее курляндскому фавориту - Э. Бирону.

5.3. Интриги при дворе . Не доверяя русскому дворянству и не имея желания, да и способности самой вникать в государственные дела, Анна Иоанновна окружила себя выходцами из Прибалтики. Ключевая роль при дворе перешла в руки ее фаворита Э. Бирона.

Некоторые историки период правления Анны Иоанновны называют бироновщиной, полагая, что его главной чертой являлось засилье немцев, пренебрегавших интересами страны, демонстрировавших презрение ко всему русскому и проводивших политику произвола по отношению к русскому дворянству.

Однако правительственный курс определял враг Бирона - А. Остерман, а произвол чинили скорее представители отечественного дворянства во главе с руководителем Тайной канцелярии А.И. Ушаковым. Да и урон казне русские дворяне наносили не меньший, чем иноземцы.

Фаворит, надеясь ослабить влияние вице-канцлера Остермана , сумел ввести в состав Кабинета министров своего ставленника - А. Волынского . Но новый министр начал проводить самостоятельный политический курс, разработал Проект о поправлении внутренних государственных дел, в котором ратовал за дальнейшее расширение привилегий дворянства и затронул вопрос о засилье иностранцев. Этим он вызвал недовольство Бирона, который, объединившись с Остерманом, сумел добиться обвинения Волынского в оскорблении ее императорского величества и, в итоге, - привести его в 1740 г. на плаху.

5.4. Новый переворот. Вскоре Анна Иоанновна умерла, назначив преемником сына своей племянницы Анны Леопольдовны , герцогини Брауншвейгской, младенца Иоанна Антоновича при регентстве Бирона.

В условиях всеобщего недовольства дворянства и особенно гвардии, которую регент пытался расформировать, глава Военной коллегии фельдмаршал Миних совершил очередной государственный переворот, в результате которого регентом стала Анна Леопольдовна, совершенно не интересовавшаяся государственными делами. Но и сам Миних, знаменитый словами: Русское государство имеет то преимущество перед другими, что оно управляется самим Богом, иначе невозможно объяснить как оно существует , вскоре не рассчитал собственных сил и оказался в отставке, пропустив на первое место Остермана.

Итак, в 1730 году, неожиданно для всех (и для самой себя) Анна Ивановна стала самодержицей. Современники оставили о ней в основном неблагоприятные отзывы. Некрасивая, излишне полная, громогласная, с тяжелым и неприятным взглядом, эта 37-летняя женщина была подозрительна, мелочна и груба. Она прожила нелегкую жизнь. Родилась Анна в 1693 году в царской семье и в 1696 году после смерти отца – царя Ивана V Алексеевича – поселилась с матерью, вдовствующей царицей Прасковьей Федоровной и сестрами Екатериной и Прасковьей в подмосковном дворце Измайлово. Здесь и прошло ее детство. В 1708 году оно неожиданно оборвалось. По указу Петра I семья царицы Прасковьи Федоровны переехала жить в Санкт-Петербург. Вскоре, в 1710 году Анну выдали замуж за Фридриха-Вильгельма – герцога соседнего с Россией государства Курляндии (на территории современной Латвии). Так Петр хотел упрочить позиции России в Прибалтике и породниться с одной из знаменитых династий Европы. Но молодожены прожили вместе всего 2 месяца – в начале 1711 года на пути в Курляндию герцог неожиданно умер. Тем не менее Петр I распорядился, чтобы Анна следовала в Митаву и поселилась там как вдова герцога. Как в случае с браком, так и в истории с переездом в чужое государство, никто не спрашивал Анну. Ее жизнь, как и жизнь всех других подданных Петра Великого, была подчинена одной цели – интересам государства. Вчерашняя московская царевна, ставшая герцогиней, была несчастна: бедна, зависима от воли царя, окружена враждебным курляндским дворянством. Приезжая в Россию, она тоже не находила покоя. Царица Прасковья не любила среднюю дочь и до самой своей смерти в 1723 году всячески ее тиранила.

Перемены в жизни Анны относятся к 1727 году, когда у нее появился фаворит – Эрнст-Иоганн Бирон, к которому она сильно привязалась и стала поручать ему государственные дела. Известно, что Анна не разбиралась в управлении страной. Для этого у нее не было необходимой подготовки – учили ее плохо, да и умом природа ее не наградила. Не было у Анны и желания заниматься государственными делами. Своим поведением и нравами она напоминала необразованную мелкопоместную помещицу, которая со скукой смотрит в окно, разбирает склоки дворни, женит своих приближенных, потешается над проделками своих шутов. Кривлянье шутов, среди которых встречалось немало знатных вельмож, составляло важную часть жизни императрицы, которая также любила содержать возле себя различных убогих, больных, лилипутов, гадалок и уродов. Такое времяпрепровождение не было особенно оригинально – так жили в Кремле ее мать, бабушка и другие родственники, которых всегда окружали приживалки, чесавшие им на ночь пятки, и бахарки-сказочницы.

Императрица Анна Иоанновна. 1730-е годы.

Анна была человеком переломной эпохи, когда старое в культуре сменялось новым, но еще долго соседствовало с ним. Поэтому наряду с традиционными шутами и приживалками при дворе Анны в специально построенном театре на тысячу мест ставились итальянские оперы и комедии. Слух и зрение придворных во время обедов и праздников услаждали оперные певцы и балерины. В историю русского искусства время Анны вошло датой основания в 1737 году первой балетной школы. При дворе была образована хоровая капелла, работал приглашенный из Италии композитор Франческо Арайя. Но более всего Анна, не в пример московским царевнам, увлекалась охотой, точнее стрельбой. Это было не просто увлечение, а глубокая страсть, которая не давала царице покоя. Она часто стреляла по летящим в небе воронам, уткам, била в цель в крытом манеже и в парках Петергофа. Участвовала она и в грандиозных охотах, когда загонщики, охватив гигантское пространство леса, постепенно (нередко неделями) сужали его и гнали лесных обитателей на поляну. Посредине нее стоял специальный высокий экипаж – «ягт-ваген» – с вооруженной императрицей и ее гостями. И когда обезумевшие от ужаса звери: зайцы, лисицы, олени, волки, медведи, лоси – выбегали на поляну, предусмотрительно огороженную стеной из корабельной парусины, тогда начиналась омерзительная бойня. Только за лето 1738 года Анна лично застрелила 1024 животных, в том числе 374 зайцев и 608 уток. Сколько же всего зверей убила царица за 10 лет, даже трудно и представить!