Нжде, гарегин. Гарегин Нжде: национальный герой или военный преступник

(1955-12-21 ) (69 лет) Звание

Первая мировая война

С началом Первой мировой войны () и объявлением Россией амнистии для дашнаков, явился в российское посольство в Софии с предложением своих услуг. Был назначен заместителем командира II Добровольческого отряда (армянские формирования в составе русской армии - командиром отряда был Дро). В начале мая 1915 года был награждён орденами св. Владимира 3 степени и св. Анны 4 степени за бои в Берклерийском ущелье и при Шейх-Кара. В июле 1915 года был награждён Георгиевскими крестами 3 и 2 степеней за бои в ущелье Магреод. С мая 1917 был городским комиссаром в Александрополе (Гюмри)

Первая Республика

Впоследствии в письме Сталину он объяснял свое сотрудничество с нацистами двумя мотивами - антитурецким и желанием спасти армян от участи евреев (по отношению к армянам на Балканах немцами начали предприниматься дискриминационные меры ).

Арест и тюремное заключение

Гареги́н Нжде (арм. Գարեգին Նժդեհ, настоящее имя - Гареги́н Егише́вич Тер-Арутюня́н, арм. Գարեգին Եղիշեի Տեր-Հարությունյան; 1 января 1886 - 21 декабря 1955) - герой армянского национально-освободительного движения начала XX века, армянский военный и государственный деятель.

Основоположник цехакронизма - концепции армянской националистической идеологии.

Во время Второй мировой войны сотрудничал с Третьим рейхом.

Молодость

Родился в семье священника в 1886 году в селе Кузнут, Нахичеванского уезда Эриванской губернии. При крещении был наречен именем Аракел. Начальное образование получил в русской школе Нахичевана и продолжил учёбу в гимназии Тифлиса. В 1902 году Тер-Арутюнян поступил на юридический факультет Петербургского университета. Но через два года учёбы он покидает университет.

В 1906 году Нжде перебрался в Болгарию. Там он поступает в нелегальное военное училище, которое было создано в 1907 году по предложению одного из лидеров партии Дашнакцутюн Ростома Зорьяна. В нём прошли обучение более 400 армян и болгар, которых обучали военному делу и подготавливали к революционной деятельности на территории Турецкой Армении и Македонии.

После окончании этого учебного заведения вернулся на Кавказ, где присоединился к партизанскому отряду Мурада Себастаци и вступил в ряды АРФД.

В ноябре 1907 года в качестве офицера отправился в Персию и принял активное участие в персидской революции. В августе 1908 года вернулся в Кзнут.

В сентябре 1909 года, Нжде подвергся аресту царскими властями («Дело партии Дашнакцутюн», были арестованы 163 дашнаков) и помещён в тюрьму. Отсидел и был допрошен в 4-х тюрьмах: тюрьма в городе Джульфа, Нахичеванская тюрьма, Новочеркасская тюрьма, Петербургская тюрьма. В марте 1912 года он был освобождён из тюрьмы и переехал в Болгарию.

Участие в Балканской войне

В период 1-й Балканской войны армяне проживающие в христианских странах на Балканах поддержали их правительство в борьбе против Османской империи. Гарегин Нжде начал войну 16 сентября 1912 года. Андранику и Нжде для участия в войне удалось организовать несколько сотен армянских добровольцев.

20 октября 1912 года Нжде назначается командиром Второй армянской роты. В начале ноября сражается в Узун-Хамидире.

В ноябре 1912 года у села Мерхамли (рус.)болг. на берегу реки Марицы в Беломорье, в составе Третьей болгарской бригады, Нжде и его рота участвовали в разгроме турецкого корпуса генерала Явера-Паши, за который Нжде получил болгарские (в том числе: болгарский крест «За храбрость» IV степени) и греческие награды и звание «герой Балканских народов».

19 июля 1913 года газета «Киевская мысль» публикует очерк своего военного корреспондента Льва Троцкого об армянской добровольческой роте, принимавшей участие в первой Балканской войне против Турции за освобождение Македонии и Фракии:

Ротой командует армянин-офицер, в форме. Его величают просто «товарищ Гарегин». Гарегин, это - бывший студент Петербургского университета, привлекавшийся по знаменитому «лыженскому» процессу Дашнакцутюн и оправданный после трехлетнего заключения. Он прошел в Софии курс военного училища и числился до войны подпоручиком запаса болгарской армии.

Первая мировая война

Накануне 1-ой мировой войны Нжде получил помилование со стороны царского правительства и в начале октября 1914 года переехал в Тифлис. На первом этапе войны был заместителем командира 2-ой армянской добровольческой дружины в составе Русской армии (командиром полка был Дро), в последующем командовал отдельной армяно-езидской военной частью. Кроме того Нжде в должности заместителя командира воевал и в составе возглавляемой Араратской дружины и 1-ом Армянском полку.

С мая 1915 года по 25 июля 1916 года Нжде участвовал в битвах за освобождение Западной Армении, за что был награждён орденами св. Владимира 3 степени, св. Анны 4 степени и Георгиевскими крестами 3 и 2 степеней.

В июле 1915 года получил чин поручика.

С мая 1917 года Нжде был городским комиссаром в Александрополе.

Первая Республика Армения

В мае 1918 года Нжде прикрывает отступление армянских войск из Карсской области, ведя бой при Аладже; при этом Гарегину Нжде удалось вывезти из Ани материалы раскопок профессора Н. Я. Марра.

25-28 мая 1918 года Нжде командовал отрядом в сражении у Каракилисе (Ванадзор), в результате которого турки решили не продвигаться вглубь Армении. В этом сражении вновь был ранен. Награждён орденом Мужества.

В декабре 1918 года Нжде подавил восстание турок в Веди. В 1919 году Нжде служил в армянской армии и участвовал в разных битвах. За подавление восстания в Ведибасаре Нжде был награждён орденом Св. Владимира 3-й степени.

В августе 1919 года военный министр Армении приказом № 3 присваивает Нжде чин капитана.

Деятельность в Зангезуре

4 сентября 1919 года Нжде был направлен со своим отрядом в Зангезур (область Сюник). В октябре 33-летний Нжде был назначен на должности командующего южно-восточным фронтом Зангезура (Сюника), тогда как обороной северного района, Сисиан, руководил Погос Тер-Давтян.

По собственному выражению Нжде - «Затем я посвятил себя делу физической защиты подвергнутых опасности армян Капана и Аревика, отражая периодические нападения мусаватистского Азербайджана и турецких пашей Нури и Халила ».

В декабре 1919 года Нжде в Гехвадзоре подавляет сопротивление в 32 азербайджанских селах, которые по армянским данным стали бедствием для Кафана и прилегающих районов.

Наступление азербайджанских сил было остановлено армянской стороной в начале ноября под Герюсами.

В марте 1920 года армяно-азербайджанская война возобновилась по всему протяжению спорных областей (Зангезур, Карабах, Нахичеван). 28 апреля Баку был занят Красной Армией, и там была провозглашена Советская власть; в начале июля Красная Армия вошла в Зангезур, и в середине месяца между ней и армянскими силами начались бои.

Весной 1920 года правительство Армении присваивает Гарегину Нжде чин полковника.

10 августа 1920 года было заключено соглашение между Советской Россией и Республикой Армения, по которому спорные области занимались войсками Красной Армией. Опасаясь, что Зангезур после этого может перейти под контроль Советского Азербайджана, Нжде не признал этого соглашения и отказался уходить из Зангезура.

В начале сентября Капан был занят войсками Красной Армии, а Нжде со своим отрядом был оттеснён в Хуступкские горы (окрестности Мегри, древний Аревик), где он укрепился, воспользовавшись неприступностью местности.

Однако, в начале октября 1920 года в Зангезуре началось массовое восстание против Советской власти, которое возглавили Нжде и Тер-Давтян, а после гибели последнего - единолично Нжде). К 21 ноября две бригады 11-й Красной Армии и несколько союзных ей турецких батальонов Завал-паши были разгромлены восставшими в сражении у Татевского монастыря, и 22 ноября Нжде вступил в Горис. Советские силы оставили Зангезур (в ходе этих событий по некоторым данным погибло около 12000 солдат Красной Армии).

25 декабря 1920 года съезд, состоявшийся в Татевском монастыре, провозгласил «Автономную Сюникскую республику», которую фактически возглавил Нжде, принявший древний армянский титул спарапета (главнокомандующего). Руководство Советской Армении объявило награду за голову «главы зангезурской контрреволюции» «авантюриста Нжде». Февральское восстание в Армении оттянуло на себя силы Красной Армии, на некоторое время дав Зангезуру передышку; весной, с поражением Февральского восстания, в Зангезур отступили силы повстанцев. К тому времени Нжде распространил свою власть на часть Нагорного Карабаха, соединившись с действовавшими там повстанцами.

26 апреля 1921 года на II Татевском съезде, в работе которого принимали участие 95 делегатов от 64 сел, была провозглашена Республика Лернаайастан (Республика Горная Армения), а Нжде возглавил её в качестве премьер-министра, военного министра и министра иностранных дел.

1 июня на состоявшемся в Горисе совместном заседании «комитета освобождения Родины» и Республики Нагорная Армения, Нагорная Армения переименовывается Арменией (Республика Армения), как продолжение Первой Республики; её премьером был назначен премьер последней Симон Врацян, а Нжде был назначен военным министром. По свидетельству самогó Нжде, единственной ошибкой в те дни было объявление Лернаайастана Арменией, что произошло против его воли.

В июле 1921 года, после официального опубликования в прессе решения Революционного комитета Армении оставить Сюник в составе Армении и заручившись гарантиями руководства Советской Армении относительно сохранения Сю­ника в составе Армении, Нжде со своими соратниками перешёл через реку Аракс в Персию.

По показаниям (на допросе в тюрьме) дашнака Оганеса Деведжяна, бывшего секретарем бюро правительства Армении, Нжде, возглавляя военное дело в Зангезуре, использовался дашнакским правительством Армении сперва по усмирению местных азербайджанцев, скорее по очищению территории Зангезура от азербайджанцев, а затем по борьбе против Красной Армии .

По словам Том де Ваала, захватив в 1921 году Зангезур, Нжде изгнал оттуда остатки азербайджанского населения и добился, как эвфемистически выразился армянский автор Клод Мутафян, «реарменизации» региона.

Эмиграция

В Персии Нжде на некоторое время остановился в селе Мужамбар, а примерно через месяц перебрался в Тавриз.

К тому времени против Гарегина Нжде была начата клеветническая кампания, зачинщиками которой были большевистские агенты и те члены объединённого правительства Республики Армения и Республики Лерна­айастан, кото­­рых Нжде не раз публично осуждал.

В июле 1921 года Высшей судебной инстанцией АРФД на Гарегина Нжде было заве­дено судебное дело. Ему было предъявлено обвинение в «споспешествовании падению Республики Лернаайастан». 29 сентября партийный суд постановил: «Исключить Нжде из рядов пар­тии Дашнакцутюн и вынести его дело на рассмотрение предстоящего 10-го съезда пар­тии ». Однако в апреле-мае 1923 года партийный конгресс, а затем 10-й съезд (17 ноября 1924-17 января 1925 года), восстанавливает Нжде в рядах партии.

С 1922 по 1944 годы Нжде проживал в Софии (Болгария), был членом Балканского комитета АРФД.

Нжде летом 1913 года в Софии обручился, а в 1935 году - женился на Эпиме Сукиасян. Весной 1945 года его жену и сына сослали в болгарский город Павликени, где 24 февраля 1958 года Сукиасян скончалась от туберкулёза. Сын, Сукиас-Вреж Тер-Арутюнян после демобилизации из армии в 1960 году поселился в Софии.

Создание Цегакрона

В 1933 году Нжде участвовал на 12-м Собрание Армянской Революционной Федерации, на котором присутствовали почти все известные армянские деятели в эмиграции. Нжде там представлял армянских эмигрантов Болгарии. Им было предложено несколько пунктов для организации армянской эмиграции с целью борьбы с против Турции и большевиков. Основной задачей он считал организацию армянской молодёжи, с этой целью летом 1933 года он поехал в США.

В рамках Дашнакцутюн Гарегином Нжде в том же году была создана молодёжная организация, группа «Цегакрон», характеризуемая политологом Волкером Якоби, как прото-фашистская, позже переименованная в «Армянскую молодёжную организацию» . В США, в местах компактного проживания армян, им были созданы Клятвенные Союзы (Цегакрон Ухтер). В Болгарии, Германии, Румынии, в Греции и во Франции были открыты филиалы организации. При создании Цегакрона Нжде был в основном вдохновлён преобладающими в 1930-х годах расистскими теориями и идеологиями.

Название «Цегакрон» происходит от слов «раса» и «религия» Противники дашнаков считают это «расовым поклонением», с четкой коннотацией фашизма, сторонники переводят как «преданные расе», «последователи расы». Его основной идеей было создать у североамериканской молодежи связь с четким понятием национальной идентичности. Основная мысль заключалась в том, что прежде всего следует рассматривать нацию. Нжде пропагандировал «расовый патриотизм», как «естественную и логичную реакцию против чуждой среды, которая угрожает самому существованию нашей расы». Стиль и лозунги его движения вторили фашистским движениям Европы. В униформе использовались два из трех цветов триколора павшей республики, синие рубашки и оранжевые платки. По словам Нжде: «Отрицание флага означает отрицание нашей идентичности. Мы не можем быть нейтральными в этом вопросе. Ибо, если мы останемся нейтральными, то, что станет с идентичностью армян за пределами родины.». По мнению Томаса де Ваал, Нжде имел подлинно фашистский уклон, создавая эту организацию.

Если по сей день наш народ получает лишь удары и трагически неспособен дать отпор - причина в том, что он не живет как род… Цегакронство - вот панацея, без которой армяне останутся политически самой обездоленной частью человечества.

Этим Нжде было положено начало теории «Арменизма». Девизом организации являлось «Армению - армянам», а целью создания - «Воспитать родопочитающее поколение, представители которого жили и действовали бы как подданные и воины своего рода, где бы они ни были и какое бы социальное положение ни занимали».

Печатным органом «Цегакрон» становится эмигрантская газета «Размик», которая начала издаваться Нжде вместе с Айком Асатряном в 1937 году.

Нжде противопоставил «Цегакрон» партии «Дашнакцутюн», политика которой, по его мнению, была нерешительной. Начиная с середины 1935 года начинается обострение отношений между «Цегакрон» и «Дашнакцутюн». По мнению лидеров «Дашнакцутюн», «Цегакрон» являлась молодёжным крылом партии, что позволяло не считаться с его руководством. Обострение отношений имело место также между Нжде и руководителем Бюро АРФ Рубеном Тер-Минасяном. По мнению Тер-Минасяна, созданная Нжде организация опасна для армянства и может привести к расколу партии изнутри.

Согласно мнению многих исследователей, когда, по мнению «Дашнакцутюн», взгляды Нжде стали экстремистскими, фашистскими и расистскими он был исключён из партии. Это произошло в 1938 году на 13-м Собрании «Дашнакцутюн». Позже со стороны «Дашнакцутюн» предпринимались попытки вернуть Нжде, как, например, в 1939 году, когда генерал Дро пытался убедить его вернуться и подчинить «Цегакрон» «Дашнакцутюн», но Нжде отказался, однако заявив о намерение сотрудничества с партией с целью решения общеармянских проблем.

Нжде содействовал Айку Асатряну при создании в конце 1937 года идеологии эмигрантской организации «Таронаканутюн» (Таронство), основывавшейся на идеях национализма, а также поддерживавшей и развивающей идеи арийского происхождения армян. Официальным печатным изданием организации являлся еженедельник «Таронский Орел» («Тарони Арцив»). По своей идеологии это движение мало чем отличалось от «Цегакрона». В начале Второй мировой войны, началось формирование полувоенных разведовательно-диверсионных групп из членов «Цегакрона» и «Таронаканутюна», предварительно прошедших военно-психологическую подготовку. Позже их обучали в лагерях Абвера, под руководством Нжде, с целью переброски в дальнейшем на территорию Кавказа и Турции.

Период II мировой войны

Возвратившись в Болгарию Нжде налаживает связи с Берлином, имевших целью убедить нацистов напасть на Турцию, а в начале 1940-х годов участвует в создании армянских военизированных частей в составе Вермахта, прошедших обучение под руководством инструкторов СС.В начале Второй мировой войны Гарегин Нжде стал сотрудничать с властями Германии, преследуя цель в случае захвата немцами Закавказья предотвратить возможное вторжение Турции в Советскую Армению и по возможности при помощи Германии вос­ста­но­вить независимость Армении.

В 1942 году по инициативе нацистской военной администрацией был создан Армянский национальный совет (Armenischen Nationalen Gremiums ) во главе с профессором Берлинского Университета Арташесом Абегяном. Для участия в работе совета Абегян приглашает Гарегина Нжде. В декабре 1942 года Нжде становится одним из семи членов Армянского национального совета (созданного в Берлине) и заместителем редактора газеты Национального Совета «Азат Айастан » («Свободная Армения») (главный редактор - Абрам Гюль­хан­да­нян (рус.)арм.).

Согласно документам ЦРУ, рассекреченным в соответствии с законом о раскрытии нацистских военных преступлений, 1 сентября 1945 года в армянском еженедельнике Armenian Mirror-Spectator был опубликован перевод оригинального немецкого документа, из которого следовало, что Армянский национальный совет, в который входили дашнакские лидеры - председатель Арташес Абегян, заместитель Абрам Фулханданян, Арутюн Багдасарян, Давид Давидханян, Гарегин Нжде, Ваган Папазян, Дро Канаян и Дертовмасян, - в своё время обращался к нацистскому министру восточных оккупированных территорий Альфреду Розенбергу с предложением о создании германской колонии на территории советской Армении.

Нжде и генерал Дро участвовали в агитации среди советских военнопленных-армян, имевшей целью набор добровольцев в так называемый Армянский легион, подразделения которого были задействованы в боях на Северном Кавказе, а позднее - на Западном фронте.

По данным энциклопедии «Великая Отечественная война 1941-1945 годов», на территории Болгарии в период войны Нжде было завербовано более 30 агентов армянского происхождения. Он участвовал в их диверсионной подготовке, а также в переброски в тыл советской армии с целью ведения подрывной деятельности.

Арест и тюремное заключение

При приближении советских войск к Софии Нжде отказался покинуть Болгарию, свой поступок он сам мотивировал тем, что не желал подставлять под удар свою организацию и к тому же надеялся на то, что СССР вскоре объявит войну Турции и Нжде сможет принять в этой войне непосредственное участие. После вступления советских войск он написал письмо с этим предложением главнокомандующему советскими войсками в Болгарии генералу Толбухину.

Сотрудничество Нжде с нацистами привело к его аресту советской военной контрразведкой в Болгарии. Гарегин Нжде был выявлен и арестован контрразведчиками, как часть агентурного дела абвергруппы-114 («Дромедар»). Арест Нжде предваряло задержание болгарской полицией, основанием для которого являлось обвинение о связях с немецкой разведкой. Сотрудниками СМЕРШ также было задержано 17 из 30 подготовленных им диверсантов, предотвратив совершение диверсионно-террористических актов. Остальные были объявлены в розыск.

12 октября был арестован СМЕРШем и направлен в Москву, во внутреннюю тюрьму МГБ на Лубянке, откуда в 1946 г. был переведен в Ереванскую тюрьму. Нжде обвинялся в контрреволюционной деятельности, прежде всего в участии в «антисоветском» восстании в Зангезуре и массовых убийствах коммунистов во время этого восстания (это обвинение его крайне возмущало, так как ещё в 1921 году зангезурским повстанцам была объявлена амнистия). К нему применялись пытки бессонницей, но не физическое воздействие. Главным пунктом обвинения был «расстрел в Татеве», ставший уже важной частью советской антидашнакской пропаганды - утверждалось, что после занятия Гориса Нжде расстрелял, а частью живыми сбросил с Татевской скалы до 400 пленных коммунистов и красноармейцев. Сам Нжде отрицал обвинения в убийствах коммунистов, утверждая, что расстреляны были пленные турки из отряда Завал-паши, переодетые в красноармейскую форму, при том без его ведома, по инициативе местного населения.

24 апреля 1948 года приговорён к 25 годам тюремного заключения. Был направлен во Владимирскую тюрьму.

В марте 1952 года Гарегина Нжде второй раз привезли в Ереван. Летом 1953 года, перед тем как перевести Нжде во Владимирскую тюрьму, по распоря­же­нию министра госбезопасности Армянской ССР, Гарегина Нжде повезли на автомашине показывать Ереван, возведённые постройки, различные достопримечательности.

В разные периоды Нжде был заключён в московские тюрьмы: Бутырку, Лефортово, Красную Пресню; при переводе из Еревана во Владимирскую тюрьму на короткое время оставался в тюрьмах Баку, Саратова, Куйбышева, Ростова, до смерти Нжде продержали в течение года в тюрьме и больнице в Ташкенте (лето 1953 - сентябрь 1955).

От множества болезней (туберкулез, гипертония и так далее) в 1954 году здоровье Гарегина Нжде ухудшилось до такой степени, что руководство тюремной больницы приняло решение о его досрочном освобождении из тюрьмы, но Нжде не был освобожден.

В сентябре 1955 года его вновь отправили во Владимирскую тюрьму, где он умер 21 декабря того же года.

Могила Нжде

Брату, Левону Тер-Арутюняну, было отказано похоронить Нжде в Армении, и из личных вещей были выданы только одежда и часы. Нжде был похоронен братом, и на огороженной могиле поставлена табличка: Тер-Арутюнян Гарегин Егишеевич (1886-1955). В августе 1983 года прах Гарегина Нжде был перевезён в Армению супругом внучки Нжде: Павлом Ананяном (по предложению Гургена Армаганяна).

8 мая 1987 года усилиями Рафаэла Амбарцумяна прах был тайно захоронен в Вайке во дворе древней церкви Спитакавор (до того прах хранился у разных людей).

7 октября 1983 года часть останков (первый шейный позвонок) с помощью гориссца Андраника Карапетяна была захоронена на склоне горы Хуступ в Зангезуре.

В апреле 2005 года две части мощей захороненного в Спитакаворе Гарегина Нжде (правая рука и две косточки) были взяты и 26 апреля захоронены при построенном в Кафане мемориале-памятнике (с ведома правительства Республики Армения).

Идеи Нжде в современной Армении

В пост-советский период в Армении Нжде считается национальным героем, его расистские взгляды преуменьшаются, а национализм одобряется. Созданной им идеологии Цегакрона придерживаются крайние националисты.

Политические партии и общественные организации

Начиная с 1990-х годов под влиянием идей Нжде был создан ряд партий.

В июле 1991 года была создана партия «Поклонники рода Армении». Устав партии носит название «Цегакрон». Члены партии следуют идеям Нжде и пропитаны, по мнению российского этнолога Виктора Шнирельмана, «зоологическим антисемитизмом». Цель партии - создание национальной религии, которая основывалась бы на языческих верованиях. Боевики этой партии принимали участие в Карабахской войне. В июне 1991 года была зарегистрирована «Партия цегакрона Нжде», которая придерживается сходной идеологии с партией «Поклонники рода Армении», но здесь отсутствует антисемитизм.

Республиканская партия Армении поддерживает идеологию «Цегакрона» в своей платформе. Она была создана Ашотом Навасардян, который являлся неоязычником. Позже неоязыческий национализм партии, уделявший значительное место идеям и образам Нжде, уступил место фундаментальному национализму, где Армянская Апостольская Церковь вновь возглавили список национальных ценностей. Однако Нжде продолжает существовать как канонический герой. В 2000 году на пост премьер-министра Армении утверждается лидер партии Андраник Маргарян - крайний националист с «нджейскими» взглядами, назначение которого олицетворяет националистические настроения в стране. С целью большего информирования молодёжи о таких понятиях, как «военно-патриотический и здоровый образ жизни», партия создала свою молодёжную организацию «Цегакрон», которая начиная с 2004 года сотрудничает с Армянской Апостольской Церковью в «борьбе» против религиозных меньшинств.

Нжде и армянское неоязычество

Корни армянского неоязычества связаны с Гарегином Нжде, который начинает пропагандировать его 1930-х годах. В современной Армении неоязычество стало распространяться с конца 1989 года, когда ряд интеллектуалов предложил вернуться к армянской дохристианской вере.

Нжде является культовым символом в среде армянских неоязычников, вокруг которого складываются неомифилогические тексты и легенды. К местам его ритуальных захоронений организуются паломничества. Его прах, привезённый в Армению, захоронен в трех местах - в области Вайоцдзор в монастыре Спитакавор, частично в городе Капане, где выстроен мемориал и часть мощей находится на горе Хуступ. Примерно в середине июля - начале августа, начиная с 2008 года, на гору Хуступ неоязычниками организуется паломничество, чтобы провести там ночь. Согласно жрецам, паломники надеются, что их посетит видение божества Ваагна, как оно посетило Нжде. На второй из могил Нжде дважды совершается обряд. Жрецы утверждают, что Нжде был пророком. Его известная фотография в военной форме ставится на плакатах, календарях неоязычников в контекст пантеона языческих божеств.

Память

Памятная монета Армении 2001 года «Гарегин Нжде» - 100 драм - серебро 925 с позолотой

В современной Армении существует масштабный культ Нжде. Труды Нжде неоднократно переиздавались в Армении, чему также способствует националистическая идеология правящей Республиканской партии. В память о нём чеканятся памятные монеты, снимаются документальные и художественные фильмы. Именем Гарегина Нжде в Ереване названа площадь. Одной из наград Вооружённых сил Армении является медаль «Гарегин Нжде».

В 2012 году на территории Армянского храма Успения Пресвятой Богородицы в Армавире была установлена мемориальная табличка Гарегину Нжде. На церемонии торжественного открытия выступил советник главы администрации города Армавир Владимир Павлюченков. Некоторые жители города обратились к властям с просьбой убрать табличку.

28 января 2013 года в Ереване в кинотеатре «Москва» прошла премьера фильма «Гарегин Нжде» (режиссёр Грач Кешинян). Фильм был посвящён 21 годовщине создания армянской армии. Съемки проходили в Армении и Европе. В фильме снялись российские актёры Чулпан Хаматова и Михаил Ефремов.

В 2016 году в Ереване Гарегину Нжде был открыт бронзовый памятник (высотой 5,7 м), на пандусе у подножия памятника выгравированы высказывания Нжде. В церемонии принимал участие президент Армении Серж Саргсян.

В связи с открытием памятника, со стороны России последовала реакция, которая была озвучена официальным представителем МИД России Марией Захаровой - «Наше отношение к каким-либо формам возрождений, героизации любых проявлений нацизма, неонацизма, экстремизма, тоже все хорошо знают… Для нас непонятно, почему установлен указанный памятник, ведь мы все знаем о подвиге армянского народа, это бессмертный подвиг армянского народа времен Великой Отечественной войны, Второй мировой войны» . После этого последовала ответная реакция официальных представителей армянского правительства, которые осудили слова озвученные Захаровой. Вице-спикер Национального собрания Армении Эдуард Шармазанов отметил, что Гарегин Нжде всю жизнь боролся за свободу Армении, заметив, что «памятник Гарегину Нжде в Ереване был установлен потому, что Нжде является национальным героем армянского народа, так же как Александр Невский, маршал Кутузов, Багратион - являются национальными героями братского российского народа.» . Вскоре Мария Захарова прокомментировала ранее озвученные слова, заявив что её комментарии были извращены, при этом добавив что установка памятника Нжде внутреннее дело Армении.

Некоторые произведения Гарегина Нжде

  • «Борьба сынов против отцов» (Салоники, 1927 г.)
  • «Семь заветов моим соратникам»
  • «Автобиография» (1944 г.)
  • «Этновера»
  • «Народ, исповедующий мужество-арийство»
  • «Мое кредо»
  • «Открытые письма армянской интеллигенции»
  • «Заветы и кредо Этноверы» (1933 г.)
  • «Творец нашей революции» (статья)
(1955-12-21 ) (69 лет) Звание

Первая мировая война

С началом Первой мировой войны () и объявлением Россией амнистии для дашнаков, явился в российское посольство в Софии с предложением своих услуг. Был назначен заместителем командира II Добровольческого отряда (армянские формирования в составе русской армии - командиром отряда был Дро). В начале мая 1915 года был награждён орденами св. Владимира 3 степени и св. Анны 4 степени за бои в Берклерийском ущелье и при Шейх-Кара. В июле 1915 года был награждён Георгиевскими крестами 3 и 2 степеней за бои в ущелье Магреод. С мая 1917 был городским комиссаром в Александрополе (Гюмри)

Первая Республика

Впоследствии в письме Сталину он объяснял свое сотрудничество с нацистами двумя мотивами - антитурецким и желанием спасти армян от участи евреев (по отношению к армянам на Балканах немцами начали предприниматься дискриминационные меры ).

Арест и тюремное заключение

Гарегин Нжде (Գարեգին Նժդեհ) настоящее имя - Гарегин Егишевич Тер-Арутюнян(Գարեգին Եղիշեի Տեր-Հարությունյան) родился 1 января 1886 года - умер 21 декабря 1955 года) - армянский военный и государственный деятель, основоположник цехакронизма - концепции армянской националистической идеологии, сотрудничавший с Третьим рейхом во время Второй мировой войны,чтобы получить независимость Армении от СССР. Участие в Балканской войне. 23 сентября 1912 года, ввиду начавшейся 1-й Балканской войны, Гарегин вступил добровольцем в болгарскую армию. Как болгарскому офицеру запаса, ему было поручено сформировать роту из армянских добровольцев. Вместе с Андраником сформировал и возглавил роту из 229 (впоследствии 271/273) человек. 20 октября 1912 года Нжде назначается командиром Второй армянской роты. В начале ноября сражается в Узун-Хамидире. В ноябре 1912 года у села Мерхамли на берегу реки Марицы в Беломорье, в составе Третьей болгарской бригады, Нжде и его рота участвовали в разгроме турецкого корпуса генерала Явера-Паши, за которую Нжде получил болгарские (в том числе: болгарский крест «За храбрость» IV степени) и греческие награды и звание «герой Балканских народов». В ходе войны 18 июня 1913 года Гарегин Нжде был ранен. В 1913 году в Софии Гарегин Тер-Арутюнян обручился с местной армянкой Эпимэ Сукиасян. 19 июля 1913 года газета «Киевская мысль» публикует очерк своего военного корреспондента Льва Троцкого об армянской добровольческой роте, принимавшей участие в первой Балканской войне против Турции за освобождение Македонии и Фракии: "Во главе добровольческого армянского отряда, сформированного в Софии, стоял Андраник, герой песни и легенды… Ротой командует армянин-офицер, в форме. Его величают просто «товарищ Гарегин». Гарегин, это - бывший студент Петербургского университета, привлекавшийся по знаменитому «лыженскому» процессу Дашнакцутюн и оправданный после трехлетнего заключения. Он прошел в Софии курс военного училища и числился до войны подпоручиком запаса болгарской армии… Старательно марширует отряд, в котором теперь трудно признать корчмарей, приказчиков и кафеджиев. Недаром Гарегин десять дней по десять часов в день обучал их тайнам строевого искусства. Он совсем охрип от команды и речей, у него лихорадочный вид, и его иссиня-черные волосы бурными волнами выбиваются из-под офицерской фуражки… - Тяжело было в походе, - рассказывали раненые, - очень тяжело… Гарегин очень храбрый, в бою никогда не ложился, а перебегал с саблей от позиции к позиции. С нами Гарегин делился последним куском. Когда первый у нас дружинник пал, Гарегин подошел, поцеловал в лоб и говорит: «Вот первый мученик!» Первая мировая война. Накануне 1-ой мировой войны Нжде получил помилование со стороны царского правительства и в начале октября 1914 года переехал в Тифлис. На первом этапе войны был заместителем командира 2-ого армянского добровольческого полка в составе Русской армии (командиром полка был Дро), в последующем командовал отдельной армяно-езидской военной частью. Кроме того Нжде в должности заместителя командира воевал и в составе возглавляемой Араратской дружины и 1-ом Армянском полку. С мая 1915 года по 25 июля 1916 года Нжде участвовал в битвах за освобождение Западной Армении, за что был награждён орденами св. Владимира 3 степени, св. Анны 4 степени и Георгиевскими крестами 3 и 2 степеней. В июле 1915 года получил чин поручика. С мая 1917 года Нжде был городским комиссаром в Александрополе. Первая Республика Армения. В мае 1918 года Гарегин Нжде прикрывает отступление армянских войск из Карсской области, ведя бой при Аладже; при этом Гарегину удалось вывезти из Ани материалы раскопок профессора Н. Я. Марра. 21 мая 1918 года турецкие войска подошли к Каракилисе. 25-28 мая 1918 года Нжде командовал отрядом в сражении у Каракилисе (Ванадзор), в результате которого турки решили не продвигаться вглубь Армении. В этом сражении вновь был ранен. Награждён орденом Мужества. В декабре 1918 года Нжде подавил восстание турок в Веди. В 1919 году Нжде служил в армянской армии и участвовал в разных битвах. За подавление восстания в Ведибасаре Нжде был награждён орденом Св. Владимира 3-й степени. В августе 1919 года военный министр Армении приказом № 3 присваивает Нжде чин капитана. Деятельность в Зангезуре. 4 сентября 1919 года Нжде был направлен со своим отрядом в Зангезур (область Сюник). В октябре 33-летний Нжде был назначен на должности командующего южно-восточным фронтом Зангезура (Сюника), тогда как обороной северного района, Сисиан, руководил Погос Тер-Давтян. По собственному выражению Нжде - «Затем я посвятил себя делу физической защиты подвергнутых опасности армян Капана и Аревика, отражая периодические нападения мусаватистского Азербайджана и турецких пашей Нури и Халила». В декабре 1919 года Нжде в Гехвадзоре подавляет сопротивление в 32 азербайджанских селах, которые по армянским данным стали бедствием для Кафана и прилегающих районов. Наступление азербайджанских сил было остановлено армянской стороной в начале ноября под Герюсами. В марте 1920 года армяно-азербайджанская война возобновилась по всему протяжению спорных областей (Зангезур, Карабах, Нахичеван). 28 апреля Баку был занят Красной Армией, и там была провозглашена Советская власть; в начале июля Красная Армия вторглась в Зангезур, и в середине месяца между ней и армянскими силами начались бои. Весной 1920 года правительство Армении присваивает Гарегину Нжде чин полковника. 10 августа 1920 года было заключено соглашение между Советской Россией и Республикой Армения, по которому спорные области занимались Красной Армией. Опасаясь, что Зангезур после этого может перейти под контроль Советского Азербайджана, Нжде не признал этого соглашения и отказался уходить из Зангезура (в отличие от Дро, бывшего командующим в Зангезуре). В начале сентября Капан был занят красными, а Нжде со своим отрядом был оттеснён в Хуступкские горы (окрестности Мегри, древний Аревик), где он укрепился, воспользовавшись неприступностью местности. Однако, в начале октября 1920 года в Зангезуре началось массовое восстание против Советской власти, которое Нжде тотчас возглавил (наряду с Тер-Давтяном, а после гибели последнего - единолично). К 21 ноября две бригады 11-й Красной Армии и несколько союзных ей турецких батальонов Завал-паши были разгромлены восставшими в сражении у Татевского монастыря, и 22 ноября Нжде вступил в Горис. Советские силы оставили Зангезур (в ходе этих событий по некоторым данным было уничтожено около 12000 солдат из сил Красной Армии. 25 декабря 1920 года съезд, состоявшийся в Татевском монастыре, провозгласил «Автономную Сюникскую республику», которую фактически возглавил Нжде, принявший древний армянский титул спарапета (главнокомандующего). Руководство Советской Армении объявило награду за голову «главы зангезурской контрреволюции» «авантюриста Нжде». Февральское восстание в Армении оттянуло на себя силы красных, на некоторое время дав Зангезуру передышку; весной, с поражением Февральского восстания, в Зангезур отступили силы повстанцев. К тому времени Нжде распространил свою власть на часть Нагорного Карабаха, соединившись с действовавшими там повстанцами. 26 апреля 1921 года на II Татевском съезде, в работе которого принимали участие 95 делегатов от 64 сел, была провозглашена Республика Лернаайастан (Республика Горная Армения), а Нжде возглавил её в качестве премьер-министра, военного министра и министра иностранных дел. 1 июня на состоявшемся в Горисе совместном заседании «комитета освобождения Родины» и Республики Нагорная Армения, Нагорная Армения переименовывается Арменией (Республика Армения), как продолжение Первой Республики; её премьером был назначен премьер последней Симон Врацян, а Нжде был назначен военным министром. По свидетельству самогó Нжде, единственной ошибкой в те дни было объявление Лернаайастана Арменией, что произошло против его воли. В июле 1921 года, после официального опубликования в прессе решения Революционного комитета Армении оставить Сюник в составе Армении и заручившись гарантиями руководства Советской Армении относительно сохранения Сюника в составе Армении, Нжде со своими соратниками перешёл через реку Аракс в Персию. По показаниям (на допросе в тюрьме) дашнака Оганеса Деведжяна, бывшего секретарем бюро правительства Армении, Нжде, возглавляя военное дело в Зангезуре, использовался дашнакским правительством Армении сперва по усмирению местных азербайджанцев, скорее по очищению территории Зангезура от азербайджанцев, а затем по борьбе против Красной Армии. По словам Том де Ваала, захватив в 1921 году Зангезур, Нжде изгнал оттуда остатки азербайджанского населения и добился, как эвфемистически выразился армянский автор Клод Мутафян, «реарменизации» региона. Эмиграция. В Персии, Нжде, на некоторое время остановился в селе Мужамбар, а примерно через месяц перебрался в Тавриз. К тому времени против Гарегина Нжде была начата клеветническая кампания, зачинщиками которой были большевистские агенты и те члены объединённого правительства Республики Армения и Республики Лернаайастан, которых Нжде не раз публично осуждал. В июле 1921 года Высшей судебной инстанцией АРФД на Гарегина Нжде было заведено судебное дело. Ему было предъявлено обвинение в «споспешествовании падению Республики Лернаайастан». 29 сентября партийный суд постановил: «Исключить Нжде из рядов партии Дашнакцутюн и вынести его дело на рассмотрение предстоящего 10-го съезда партии». Однако, в апреле-мае 1923 года, партийный конгресс, а затем 10-й съезд (17 ноября 1924-17 января 1925 года), восстанавливает Нжде в рядах партии. С 1922 по 1944 годы Нжде проживал в Софии (Болгария), был членом Балканского комитета АРФД. В 1932 году участвовал в работе 12-го общего съезда партии и по решению съезда Нжде в качестве деятеля отбыл в США. По приезде в США, занялся формированием молодёжной организации «Дашнкцутюна» («Армянская молодёжная дашнакская организация», со штаб-квартирой в Бостоне (с 1933-1941 годы именовался как «Ухты Цегакрона АРФД»). Осенью 1934 года Нжде вернулся в Болгарию, а в 1935 году женился на Эпимэ Сукиасян. В 1937 году Нжде вышел из партии Дашнакцутюн, из-за существующих с 1926 года многочисленных разногласий с представителем бюро АРФД Рубеном Тер-Минасяном (англ.)русск.. В 1937-1938 годах вместе с доктором философии Айком Асатряном основал движение «Таронаканутюн». В начале Второй мировой войны Гарегин Нжде стал сотрудничать с властями Германии, преследуя цель в случае захвата немцами Закавказья предотвратить возможное вторжение Турции в Советскую Армению и по возможности при помощи Германии восстановить независимость Армении. В декабре 1942 года Нжде становится одним из семи членов Армянского национального совета (созданного в Берлине) и заместителем редактора газеты Национального Совета «Азат Айастан» («Свободная Армения») (главный редактор - Абрам Гюльханданян. Согласно рассекреченным, в соответствии с законом о раскрытии нацистских военных преступлений, документам ЦРУ, в армянском еженедельнике "Armenian Mirror-Spectator" за 1 сентября 1945 года года был опубликован оригинальный немецкий документ, согласно которому, Национальный Совет Армении, состоящий из дашнакских лидеров - председателя Арташеса Абегяна, заместителя Абрама Фулханданияна, Арутюна Багдасаряна, Давида Давидханяна, Гарегина Нжде, Вагана Папазяна, Дро Канаян и Дертовмасяна, обратился к нацистскому министру восточных оккупированных территорий Альфреду Розенбергу для превращения советской Армении в германскую колонию. Позднее, на допросе в тюрьме, по показаниям, на которых стоит (стояла) подпись Оганеса Деведжяна, Нжде неоднократно выступал с пропагандистскими речами перед военнопленными армянами, призывая их к вооружённой борьбе против СССР, заявляя: «Кто погибает за Германию, тот погибает за Армению». Арест и тюремное заключение. При приближении советских войск к Софии Нжде отказался покинуть Болгарию, не желая подставлять под удар свою организацию. К тому же он надеялся, что СССР вскоре объявит войну Турции и он сможет принять в этой войне непосредственное участие. После вступления советских войск написал письмо с этим предложением генералу Толбухину. 9 октября Нжде был вызван в советскую миссию, где ему сообщили, что он должен выехать в Москву, чтобы лично сделать своё предложение руководству. 12 октября был арестован СМЕРШем и направлен в Москву, во внутреннюю тюрьму МГБ на Лубянке, откуда в 1946 г. был переведен в Ереванскую тюрьму. Нжде обвинялся в контрреволюционной деятельности, прежде всего в участии в «антисоветском» восстании в Зангезуре и массовых убийствах коммунистов во время этого восстания (это обвинение его крайне возмущало, так как ещё в 1921 году зангезурским повстанцам была объявлена амнистия). К нему применялись пытки бессонницей, но не физическое воздействие. Главным пунктом обвинения был «расстрел в Татеве», ставший уже важной частью советской антидашнакской пропаганды - утверждалось, что после занятия Гориса Нжде расстрелял, а частью живыми сбросил с Татевской скалы до 400 пленных коммунистов и красноармейцев. Сам Нжде отрицал обвинения в убийствах коммунистов, утверждая, что расстреляны были пленные турки из отряда Завал-паши, переодетые в красноармейскую форму, при том без его ведома, по инициативе местного населения. 24 апреля 1948 года приговорён к 25 годам тюремного заключения. Был направлен во Владимирскую тюрьму. В марте 1952 года Гарегина Нжде второй раз привезли в Ереван. Летом 1953 года, перед тем как перевести Нжде во владимирскую тюрьму, по распоряжению министра госбезопасности Армянской ССР, Гарегина Нжде повезли на автомашине показывать Ереван, возведённые постройки, различные достопримечательности. В разные периоды Нжде был заключён в московские тюрьмы: Бутырку, Лефортово, Красную Пресню; при переводе из Еревана во владимирскую тюрьму на короткое время оставался в тюрьмах Баку, Саратова, Куйбышева, Ростова, до смерти Нжде продержали в течение года в тюрьме и больнице в Ташкенте (лето 1953 - сентябрь 1955). От множества болезней (туберкулез, гипертония и так далее) в 1954 году здоровье Гарегина Нжде ухудшилось до такой степени, что руководство тюремной больницы приняло решение о его досрочном освобождении из тюрьмы, но Нжде не был освобождён. В сентябре 1955 года вновь отправляют во Владимирскую тюрьму. 21 декабря 1955 года Нжде умирает во Владимирской тюрьме.

4 ст.

"Во главе добровольческого армянского отряда, сформированного в Софии, стоял Андраник, герой песни и легенды… Ротой командует армянин-офицер, в форме. Его величают просто «товарищ Гарегин». Гарегин, это - бывший студент Петербургского университета, привлекавшийся по знаменитому «лыженскому» процессу Дашнакцутюн и оправданный после трехлетнего заключения. Он прошел в Софии курс военного училища и числился до войны подпоручиком запаса болгарской армии…

Старательно марширует отряд, в котором теперь трудно признать корчмарей, приказчиков и кафеджиев.

Недаром Гарегин десять дней по десять часов в день обучал их тайнам строевого искусства. Он совсем охрип от команды и речей, у него лихорадочный вид, и его иссиня-черные волосы бурными волнами выбиваются из-под офицерской фуражки…

Тяжело было в походе, - рассказывали раненые, - очень тяжело… Гарегин очень храбрый, в бою никогда не ложился, а перебегал с саблей от позиции к позиции. С нами Гарегин делился последним куском. Когда первый у нас дружинник пал, Гарегин подошел, поцеловал в лоб и говорит: «Вот первый мученик!»

Первая мировая война

Накануне 1-ой мировой войны Нжде получил помилование со стороны царского правительства и в начале октября 1914 года переехал в Тифлис . На первом этапе войны был заместителем командира 2-ого армянского добровольческого полка в составе Русской армии (командиром полка был Дро), в последующем командовал отдельной армяно-езидской военной частью. Кроме того Нжде в должности заместителя командира воевал и в составе возглавляемой Араратской дружины и 1-ом Армянском полку.

С мая 1917 года Нжде был городским комиссаром в Александрополе .

Первая Республика Армения

Деятельность в Зангезуре

По собственному выражению Нжде - «Затем я посвятил себя делу физической защиты подвергнутых опасности армян Капана и Аревика, отражая периодические нападения мусаватистского Азербайджана и турецких пашей Нури и Халила » .

Наступление азербайджанских сил было остановлено армянской стороной в начале ноября под Герюсами .

В июле 1921 года, после официального опубликования в прессе решения Революционного комитета Армении оставить Сюник в составе Армении и заручившись гарантиями руководства Советской Армении относительно сохранения Сю­ника в составе Армении, Нжде со своими соратниками перешёл через реку Аракс в Персию .

По показаниям (на допросе в тюрьме) дашнака Оганеса Деведжяна, бывшего секретарем бюро правительства Армении, Нжде, возглавляя военное дело в Зангезуре , использовался дашнакским правительством Армении сперва по усмирению местных азербайджанцев , скорее по очищению территории Зангезура от азербайджанцев, а затем по борьбе против Красной Армии .

Эмиграция

К тому времени против Гарегина Нжде была начата клеветническая кампания, зачинщиками которой были большевистские агенты и те члены объединённого правительства Республики Армения и Республики Лерна­айастан, кото­­рых Нжде не раз публично осуждал .

По приезде в США, занялся формированием молодёжной организации «Дашнкцутюна» («Армянская молодёжная дашнакская организация» (англ.) русск. ), со штаб-квартирой в Бостоне (с 1933-1941 годы именовался как «Ухты Цегакрона АРФД»).

В 1937-1938 годах вместе с доктором философии Айком Асатряном основал движение «Таронаканутюн».

В декабре 1942 года Нжде становится одним из семи членов Армянского национального совета (создан­ного в Берлине) и заместителем редактора газеты Национального Совета «Азат Айастан » («Свободная Армения») (главный редактор - Абрам Гюль­хан­да­нян (арм.) русск. ).

Согласно рассекреченным, в соответствии с законом о раскрытии нацистских военных преступлений, документам ЦРУ , в армянском еженедельнике Armenian Mirror-Spectator за 1 сентября 1945 года года был опубликован оригинальный немецкий документ, согласно которому, Национальный Совет Армении, состоящий из дашнакских лидеров - председателя Арташеса Абегяна, заместителя Абрама Фулханданияна, Арутюна Багдасаряна, Давида Давидханяна, Гарегина Нжде, Вагана Папазяна, Дро Канаян и Дертовмасяна, обратился к нацистскому министру восточных оккупированных территорий Альфреду Розенбергу для превращения советской Армении в германскую колонию. .

Позднее, на допросе в тюрьме, по показаниям, на которых стоит (стояла) подпись Оганеса Деведжяна, Нжде неоднократно выступал с пропагандистскими речами перед военнопленными армянами, призывая их к вооружённой борьбе против СССР, заявляя: «Кто погибает за Германию, тот погибает за Армению» .

Арест и тюремное заключение

В разные периоды Нжде был заключён в московские тюрьмы: Бутырку, Лефортово, Красную Пресню; при переводе из Еревана во владимирскую тюрьму на короткое время оставался в тюрьмах Баку , Саратова , Куйбышева , Ростова , до смерти Нжде продержали в течение года в тюрьме и больнице в Ташкенте (лето 1953 - сентябрь 1955).

В сентябре 1955 года вновь отправляют во Владимирскую тюрьму.

Память

В 2016 году в Ереване Гарегину Нжде был открыт памятник .

Некоторые произведения Гарегина Нжде

Напишите отзыв о статье "Нжде, Гарегин"

Примечания

Программы и
документы

Политическая
пресса

Масис (1852-1908) Гнчак (1887 ~) Дрошак (1890 ~) Еритасард Айасатан (1903-2000) Armenian Weekly (1934 ~)

Партии и
организацииДеятели

Тематические
статьи

Отрывок, характеризующий Нжде, Гарегин

Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c"est terrible, les devoirs d"un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d"arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.

Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c"est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L"Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.

Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…

Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l"etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.

Loading...Loading...